И в наши дни случается уйма странных и страшных происшествий, но распознать их приметы может лишь чуткий глаз – глаз кошки, глаз ребенка, и еще глаз такого рода людей, которые обыкновенно вызывают у нас двусмысленные, непонятные чувства. Именно таким человеком был жилец дома номер одиннадцать восемнадцатого блока второго микрорайона квартала А.. Звали его учитель Сэн.
Строго говоря, он не был учителем. Службу в университете, если таковая и была у него когда-нибудь, Сэн давно оставил, и, проводя дни и ночи в полном уединении, зарабатывал на жизнь переводами не то с испанского, не то с чжуанского, не то с английского, не то с ассирийского – никто не мог сказать наверняка. Сэн слыл большим знатоком классической литературы и древних текстов, и, должно быть, именно поэтому его стали звать учителем. Но даже в этом особой уверенности не было.



мореВокруг учителя Сэна ходило много разных слухов. Говорили, например, что приемный отец забрал его из публичного дома, где работала его мать и где он мастерски научился переодеваться в женскую одежду и ловко морочить людям голову. Говорили также, что его родительницей была кошка бакэнэко, и поэтому он может видеть духов. Причиной появления таких нехороших, даже неприличных слухов, надо думать, было то, что учителя Сэна никак нельзя было назвать приятным человеком – по крайней мере, по первому впечатлению. Он был высок, болезненно бледен, лицом похож на иностранца, исключительно красив, но красота эта была столь необычна и остра, что заставляла невольно поводить плечами от ужаса. Смотрел он всегда очень внимательно, между огромным зрачком и черной радужкой его глаза никогда не было видно границы. В обращении Сэн был неловок, отвечал невпопад, то его губы шептали что-то невнятное, а то складывались в кривую на левый бок ухмылку. Часто бывало, что Сэну зададут вопрос, а он только стоит и улыбается, будто желая поиздеваться, и его глаза, неправдоподобно большие и почти неприкрытые веком, так и влекут, так и тянут вопрошающего в свою глубину. Тут уж у любого нет-нет, да и ёкнет в груди. Жутко, прямо не по себе становится. Кто захочет водить дружбу с таким человеком?
Вот он идет вниз по улице, приминая подошвами первые упавшие листья гинкго и как-то по-звериному вдыхает запах осенней земли. Одет во все черное, волосы отросли так, что закрывают уши – странные, лишенные хрящевых складок уши с маленькой и тонкой мочкой. Должно быть, он стесняется их, поэтому так отпустил шевелюру. Вдруг к его ногам опускается крохотное птичье перышко – зеленовато-серое с коричневыми подпалинами. Учитель Сэн наклоняется, поднимает его, подносит к носу, а потом вдруг кладет в рот, задумчиво посасывая. 
***
Так, сидя за обильным столом в очень необычной компании, госпожа Окада рассказала такую историю.
Два месяца назад у женщины скончался свекор, и она через мужа получила некоторые вещи, которые остались от старика в наследство. Среди этих вещей было маленькое бронзовое зеркальце, вывезенное отцом свекра из Китая еще во время войны. Зеркальце принадлежало богатой и знатной семье, так говорил господин Окада, вручая его супруге, так что можно было предположить, что вещица эта обладает большой ценностью. Но истинного возраста и предназначения зеркала господин Окада не знал и потому беспечно вверил его в руки жены.
Отношения между супругами Окада к тому времени безнадежно испортились. Можно было даже предположить, что отдавая жене семейные реликвии, господин Окада старался задобрить ее. И вот почему: уже больше года господин Окада содержал любовницу и был столь груб и неосторожен, что госпожу Окада начали терзать серьезные подозрения. Обойденная вниманием мужа, она мучилась от ревности и тоски. В семье Окада до сих пор не было детей, и от этого на сердце у супругов было еще тяжелей. Господин Окада находил утешение на стороне, а его жене оставалось лишь копить в себе темные чувства, так что женское страдание, горькое и густое, точно тесто, стало потихоньку выбираться из ее тела и заполнять собою дом. Через некоторое время госпожа Окада заметила, что в комнатах теней стало больше, чем предметов, а звуков – наоборот, меньше, чем их причин. В доме теперь было страшно и неуютно. Даже самой госпоже Окада порой хотелось выбежать прочь, что уж говорить о господине Окада, которому было куда податься.
В такой тягостной обстановке протекала жизнь семьи Окада. И словно бы этого было мало, внезапно скончался старик Окада. Нервы обоих супругов совсем расстроились, жена стала покрикивать на мужа, а муж, чувствуя за собой вину, решил отдать ей старинное отцовское зеркало.
Красивая вещь сама ложилась в руки. Поверхность зеркала была темная с серебристыми всполохами, немного шероховатая, а обратную сторону украшал цветочный узор, покрытый патиной. Стоило совсем недолго подержать зеркальце на ладони, оно тотчас же нагревалось, оживало. Госпожа Окада взяла за привычку вертеть безделушку в руках. И пока она таким образом пыталась разогнать скуку, то по женскому обыкновению, думала о своих печалях, о господине Окада и о том, как не ладится ее семейная жизнь. Бывало, что даже вслух что-то бормотала, жалуясь.
И вот, однажды, во время такой задушевной «беседы», поверхность зеркала поймала солнечный луч. На стене появилось ярко-желтое отражение, и, взглянув на него, госпожа Окада даже вскрикнула от удивления. Солнечный зайчик отразил рисунок, которого не было ни на лицевой, ни на обратной стороне зеркальца, – двух любовников, приникших друг к другу, и какие-то иероглифы. От волнения у госпожи Окада отнялись ноги. Она принялась рассматривать чудесное зеркальце со всех сторон, но так и не смогла проникнуть в его тайну. Каким-то невозможным образом отражение, которому просто неоткуда было взяться, все-таки появлялось на стене. И чем дольше госпожа Окада вглядывалась в это отражение, тем больше убеждалась, что зеркало показывает ей господина Окада со своей проклятой любовницей. Обливаясь холодным потом, госпожа Окада попыталась прочесть надпись. Китайским языком она не владела и потому не смогла разобрать всего того, что так любезно явило ей любимое зеркальце. Терзаемая любопытством и дурными предчувствиями, госпожа Окада даже позабыла, как боится своего соседа из одиннадцатого дома, зато очень удачно вспомнила, что он, по слухам, большой знаток вэньяня. Не вдаваясь в подробности, женщина попросила у учителя его самый лучший словарь.
Весь вечер госпожа Окада билась над переводом призрачной надписи. Разумеется, она отвлеклась ненадолго на приготовление ужина, но и без того рвение ее было велико. Нужными навыками госпожа Окада не обладала и все же, слова «измена», «насмешка» и «позор», которые она уразумела с помощью словаря учителя, позволили ей составить определенное мнение о написанном.
Это разозлило женщину и придало ей сил. При каждом удобном случае она теперь глядела на отражение зеркала и узнавала все новые подробности. То господин Окада нес любовнице подарки, а то она подливала ему выпить. Когда в доме не хватало света, госпожа Окада выходила на улицу и под открытым небом без устали ловила солнечных зайчиков. За этим занятием ее и застали Йоко и Тэцуо.
В конце концов, услужливое зеркальце явило женщине такую картину: двое, насмешливо усмехаясь, соединялись на ложе. Тут-то госпожа Окада и стала превращаться в рогатого демона, обезумевшего от тоски и боли предательства. Внутренности ей стало жечь адским пламенем, а голова, кажется, была готова лопнуть от страшного распирающего чувства. Ощупав свой лоб, несчастная женщина поняла, какая горькая участь ее ожидает, но уже ничего не могла с собой поделать.
Госпожа Окада всерьез задумала убить неверного мужа. И, странное дело, стоило ей начать размышлять о способе убийства, бронзовое китайское зеркальце сейчас же ей подсказало: на рисунке обозначились очертания женщины, которая подливает что-то из склянки в котелок со съестным, пока супруг сидит поодаль, отвернувшись.
Госпожа Окада преисполнилась еще большей уверенности. «Какой же яд выбрать для такого дела?», – размышляла она, совершенно отдаваясь своим демоническим порывам. – «Разве обычной домохозяйке что-либо известно о подобном?».
Но горечь обманутой женщины, как водится, заставляет ее мысли двигаться быстрее.
Господин Окада держал небольшой огород и сам ухаживал за цветниками в саду – и в жару, и в холод можно было видеть, как он с упоением взрыхляет и пропалывает щедро удобренную землю. Господин Окада до того любил свои угодья, что сам порою срывал овощи и зелень к столу. Так случилось, что неподалеку от грядок с западным салатом в саду Окада росли цветы аконита – невероятно красивого и очень ядовитого растения. Господин Окада хорошо знал об этом и много раз предупреждал жену, чтобы если вздумает сама рвать салат, была осторожна. Бывали случаи, что люди случайно употребляли аконит в пищу и умирали. Припомнив теперь эти слова, госпожа Окада отправилась в сад, где под пленкой еще зеленели свежие лопухи салата, и прибавила к ним несколько стебельков смертоносного цветка. В тот вечер женщина-демоница приготовила мужу вкусный ужин и крепко напоила.
Через несколько часов господин Окада занедужил. Поначалу казалось, что он просто выпил лишнего, но потом начались головные боли и мучительные судороги. Госпожа Окада наблюдала за корчами мужа со смешанными чувствами. Страх перед содеянным смешался в ней с торжеством отомщенной жены.
Испугавшись за свою жизнь, господин Окада принялся звать ее на помощь, но было уже поздно. Демонические рога на лбу его супруги уже готовы были показаться наружу. То единственное, что еще сдерживало эти мерзкие отростки во лбу госпожи Окада, а это была нежная память о потерянном счастье, готово было бесследно растаять в ее ожесточившемся сердце.
Заперев умирающего мужа в темной спальне, госпожа Окада наконец вырвалась из опостылевшего ей дома, на ходу превращаясь в кровожадного демона. Тут-то ее и увидел учитель Сэн вместе с Йоко и Тэцуо. Смирив на время демоническую силу, овладевшую госпожой Окада, учитель поспешил на помощь господину Окада. Пока врачи были в пути, учителю удалось вызвать у мужчины рвоту и хотя бы частично ослабить действие яда. Впрочем – госпожа Окада обозначила свое мнение очень деликатно, но вполне однозначно – было впечатление, будто учитель Сэн сделал еще что-то, что в конце концов поспособствовало счастливому спасению ее супруга.
Придя в себя, господин Окада полностью оправдал жену рассказом о том, как сам по оплошности нарвал в саду листьев аконита и приготовил из них салат. За одну ночь в нем произошла разительная перемена: казалось, говорил и действовал совершенно другой человек. И на свою жену он теперь смотрел с новым, возродившимся чувством.
- В этом нет ничего удивительного, – заметил учитель Сэн, прерывая рассказ госпожи Окада. – Аконит способен отравить человека, но есть у него и полезные свойства. С помощью него лечат кости и болезни сердца, а кроме того, он снимает с глаз пелену обмана и помогает увидеть то, к чему на самом деле стремится душа.
Госпожа Окада смущенно опустила глаза.
- Это зеркало, – женщина протянула учителю маленький сверток, – прошу вас, пусть оно останется у вас. Не знаю, какой дух в нем живет, добрый или злой, но боюсь, такому человеку, как я, оно не принесет счастья.
Учитель осторожно освободил зеркальце из перевязи и положил на свою неправдоподобно белую ладонь.
- Волею судеб в ваших руках оказалось одно из волшебных китайских зеркал. Все зеркала, которые отражают невидимое взглядом, называют «волшебными», но далеко не каждое и вправду обладает магическими свойствами. Очень давно, еще во времена династии Хань, китайские мастера научились изготавливать зеркала с секретом. Тайный рисунок придумали прорезать на тыльной стороне зеркала, из-за чего на лицевой поверхности при полировке появлялись неровности. Эти шероховатости и составляли изображение, которое появляется на стене или бумаге, если удается поймать солнечный луч. Как видите, такое «волшебство» – лишь хитрость изощренного ума. Но были и такие мастера, которые овладели демоническим искусством. Они являли миру поистине загадочные предметы. Некоторые даже сумели добиться того, что зеркала обретали собственную волю, и их отражение способно было меняться в зависимости от чаяний владельца.
Госпожа Окада боялась теперь даже смотреть в сторону своего зеркальца.
- Заберите его, умоляю!
- Хорошо, – согласился учитель. – Я сохраню его. Людям и вправду опасно владеть такими предметами. Теперь, когда вы не таясь обо всем рассказали, выше собственное исцеление завершилось.
- Не знаю, как благодарить вас, – госпожа Окада снова поклонилась. – Страшно представить, что бы случилось, если бы… я стала убийцей.
- В этом случае вы превратилась бы в несчастное, одинокое существо, снедаемое вечной тоской и неутолимым голодом, – равнодушно ответил учитель и снова принялся за еду.
Госпожа Окада в ужасе закрыла лицо руками, а Йоко и Тэцуо только молча переглянулись.
Той ночью учитель Сэн записал в своем дневнике:
«Воды горной реки подобны обиженной женщине. Вот они бурлят и клокочут, а вот стихли, смирились, покорились широкому руслу. Но все так же холодны, а на дне – острые камни…»