В этом декабре случилось больше, чем за весь год. Так что достижения и потери двенадцати сегментов мироздание компактно уложило в один.
Главное достижение 2018: почти все мои внутренние органы на месте.
Главная потеря 2018: мой ребенок, которого я ждала, но о котором узнала слишком поздно и при трагичных обстоятельствах.
В пятницу вечером лежала на операционном столе. Анестезиолог долго не приходил, а меня уже раздели и привязали, проткнули вену иглой. Лежу, а мысли только две: пить хочется и ноги мерзнут. Не пила с восьми утра, а сейчас уже восемь вечера. Разве это человечно? Надо мной склоняется добродушно-круглое лицо хирурга: «Ну ты в курсе, что на блошиный загривочек сейчас от того самого прошла?».
Близость собственной смерти меня никогда не пугала, ни гипотетически, ни, как оказалось, в самом своем всамделишном проявлении. Не чувствую я пропасти под ногами и только чужая артикуляция делает это неведомое более осязаемым. Как говорит Мартин Гор, достигший некоторого просветления в борьбе со своими паническими атаками, – «When you dead, you dead». Тем, кто останется, гораздо страшнее. Вот об этом и нужно помнить.
Я маленький и гладкий синий дельфин из песни Дэвида Боуи, который был героем и плыл, но это быстро закончилось. Мои ноги привязаны, мои руки запеленаты крест-накрест у меня на груди.
- Не вздумайте меня умереть, доктор, – говорю.
- Не волнуйтесь, у доктора очень большой опыт, – уверяет медсестра.
Опыт.
мореЕсть опыт, который невозможно вообразить, даже призвав на помощь всю силу сопереживания. Например, опыт клинической смерти и возвращения назад. Например, беременность и роды. Второе особенно мучает мужчин. О возвращении в утробу они мечтают как о чем-то, что помнят телом и душой на уровне подсознания, снов и архетипического мышления, и в этом они с женщинами равны, но вот опыт вынашивания новой жизни, опыт родовых мук и радости им не известен. У одних, надо думать, тоска по этому незнанию проистекает из уязвленного чувства величия творца. Мужская вселенная оказывается не самодостаточна, с этим нелегко смириться. У других (это такого рода мужчины, которые умеют не стесняться собственных слез и жалеют рвать вешние травы) всему виной неизбывная, всепоглощающая нежность, требующая воплощения в зримом мире.
Один и тот же женский орган приносит мужчине жизнь, удовольствие и радость отцовства. А для самой женщины этот тайный и темный карман мироздания – та точка, из которой они сами вырастают в целую вселенную, пульсирующую и всемогущую. Когда женщина держит ребенка в себе, она ощущает себя целой.
«Мне жаль, что я родился», – написал Осаму Дадзай.
О похожем спел Ацуши Сакураи в своей «Kodou».
Кажется, оба оплакивали свою меланхолию, неумение жить, свою слабость, свои муки, но не имели ли они в виду и другое? Не хотели ли они извиниться за то, что их тела однажды выросли и уже не могли уместиться в материнской утробе? Не просили ли они прощения за то, что покинули самое родное существо, сделав несчастными и его, и себя?
Второй хирург, покинув операционную, надела золотое платье и ушла на корпоратив, пританцовывая. Наверняка испытывала то же самое, что испытываю я, когда заканчиваю рассказ или статью, которые мне нравятся. Только средства изобразительности у нас чуток разные.
- В чем смысл жизни? – рассуждает вслух первый хирург.
По мне, так в том, чтобы сделать всё, что смог. Я вот чувствую, что все-таки могу издать книгу, над которой работала последние два года. Тем более, нашелся прекрасный, чуткий художник по имени Ника Вера, который захотел ее проиллюстрировать. Глядите вот на самую первую иллюстрацию из тех, что она сделала.



Пока что я с трудом хожу, не могу поднять ничего тяжелее чашки и даже не в состоянии взять на руки своего кота. Но это пройдет и забудется. И в этом, наверное, состоит самая большая боль нашей жизни, рафинированные хэйанские аристократы были правы.