Прохлада и трепет: камелия в лесу неподалеку от храма Курама-дэра, Япония, ноябрь 2017.

Когда-то, в прошлой жизни, мы с М., Н. и О. жили и учились в Ханое под грубовато-нежным присмотром мамы М., тетушки Нгок. Нгок родом из знатной вьетнамской семьи с ощутимой примесью китайской крови, что, впрочем, справедливо в отношении практически любого старинного родового гнезда вьетнамского Севера. После революции и раскулачивания они сохранили большой дом на улице Лодук, в самом центре столицы, несколько старинных картин, семейное золото и стойкую неприязнь к воинствующему крестьянству – по крайней мере, дедуля. Дедуля был сыном императорского мандарина и наложницы, пел под гитару французские песни и отращивал длинный ноготь на мизинце по моде дореволюционной аристократии. Нас приглашали обедать в огромную алтарную комнату, где стол для подношений представлял собой огромный деревянно-металлический помост с лаковыми статуями и напольными вазами, расписанными облаками и драконами. Там же помещалась стойка с ритуальным оружием высотой выше человеческого роста – диковинка, которую и не во всяком храме увидишь. Дедуля любил открыть нам по кока-коле за трапезой, а то и по банке пива «Сайгон».
М. была его любимой и немного слишком высокой заморской внучкой. Вообще-то, М. звали не М., а Камелия, та самая, которая Цубаки на японском и Шаньча на китайском. На вьетнамском ее имя звучит как «Ча Ми». Имя, конечно, выбирала вьетнамская сторона семьи. С виду тетушка Нгок не была склонна к поэзии. Эта маленькая женщина, стиснув челюсти, вот уже много лет ворочала большой бизнес, ценила прагматичный подход к жизни и чистоту в доме, но было в ней и это, как оказалось. Люди с вечной горчинкой на языке называют дочерей именами печальных и прекрасных зимних цветов.
Камелии, драконы, рыбы
В то время, когда мы кое-как чему-то учились, проживая в столице Взлетающего дракона, тетушка Нгок была озабочена важным вопросом: она искала для дочери подходящую партию. И вот, на свадьбах и семейных пирушках стали появляться некие юноши из приличных семей, которых стратегически подсаживали к несчастной М., а после – строго следили за тем, чтобы они общались. Чтобы узнать, какое количество браков по всей Азии до сих пор заключается по безапелляционному сговору семей или в результате сводничества, можно специально погуглить и офигеть, так что нас происходящее совсем не удивляло. Мы, зеленая поросль, ужасно потешались над этой нудной и в то же время уморительной рутиной, хохотали по любому поводу и вели себя в целом отвратительно. Один жених долгое время учился в Лондоне, но в силу родного лингвистического бэкграунда все же выговаривал «сосибл» вместо ['səuʃəbl]. Нужно ли рассказывать, в какой восторг нас приводило это обстоятельство. А однажды тетушка Нгок послала М. «кое-что передать» чьему-то не то сыну, не то племяннику в назначенный час. Дело было шито белыми нитками, М. закатила глаза, но перечить матери не стала. Идти одной на встречу с молодым мужчиной было неловко и не очень прилично, поэтому мы пошли все вместе. Пару часов назад стемнело, короткая стрелка указала на семь вечера. За низким столиком одной из едален где-то в центре города сидел парень в белой рубашке и с длинными хвостом черных, как обсидиан, волос на затылке. Низко прорезанный изгиб века делал его взгляд спокойным и мужественным, хотя человек Запада сказал бы – надменным. В общем и целом, место этому юноше было на средневековой гравюре, а вовсе не под неоновой вывеской «Золотого чая». Чай он, к слову, пил не золотой, а самый обыкновенный, зеленый, круто замешанный на ледяных обломках.
Мы подошли. Посылка была передана, повисла неловкая пауза. Мы тоже присели выпить ледяного чаю. Угол зрения, под которым мы глядели на нового знакомца, изменился – вся его фигура оказалась залита неоновым светом злополучного «Золотого чая», и тут мы принялись давиться своими напитками. Тонкая ткань белой рубашки открывала змееподобные тела драконов, обвивших его тело с двух сторон. Татуировка была такой яркой и большой, что почти полностью скрывала естественный цвет кожи на руках и части спины. Лапы чудовищ упирались мужчине в лопатки, скрученные хвосты доходили до запястий, языки лизали основание шеи, будто языки любовников в пылу чувственной ласки.
Думаю, в этот момент все мы осознали вдруг, что находимся в той части света, где мифологическая реальность являет взору все, что ты прежде видел лишь на страницах романов и в кино, если видел вообще. Настоящая, всамделишная мафия, даосы, умеющие летать, желтый дракон, вытканный из облаков над столицей, медиумы, которые говорят голосами духов, героиновые бароны, пираты, монахи, которые видят будущее. Оказывается, в мире бывает всё и это "всё" иногда даже можно потрогать.
Теперь, когда студенты привозят из путешествий уже свои истории и, дрожа всем телом, пересказывают мне на парах, я всегда им верю. Не вижу причин не.

***

Мой инструктор по йоге все время советует мне что-нибудь замкнуть и соединить. Как известно, согласно мега древнему учению, на теле человека расположены различные точки, воздействуя на которые во время асан, можно высвободить определенную энергию и излечиться от недугов. Что становится открытием для многих начинающих практику, так это ассоциации различных частей тела с родственниками по обеим линиям, а также и с двенадцатью знаками зодиака. Мой знак отвечает за половые органы, например. Кто б сомневался.
Как бы то ни было, стопы – это Рыбы. Их две, они небольшие и все такие подвижные, переменчивые и гибкие. Считается, что Рыбы – это символ иллюзий, снов и фантазий, винопития, обмана (самообмана) и молчаливого созерцания. В то же время, Рыбы традиционно считаются самым сильным и живучим знаком, что на уровне символов-архетипов прослеживается во многих культурах. В Китае, Корее и Японии карп – символ плодородия, богатства и деторождения, у семитов рыба – знак Христа.
Что до стоп – мы все-таки на них опираемся при ходьбе. Они – логическое завершение всего нашего тела.
А вот еще довольно важный элемент организма – голова. Голова – это Овен, логика, действие, активность и прочий огонь. И, говорят мне, необходимо иллюзии соединить с трезвым взглядом на вещи, интуицию с логикой, море схлестнуть с пламенем, и т.д., и т.п., и прочая чувственная метафизика. В какой-то момент я стала путаться во всех этих соединениях и решила запоминать их по кодовым названиям. Рыбы+Овен вошли в мой список под шифром «Сакураи-сан здоровается с Мансаи-саном», поскольку волею богов эти мужчины явились миру под соответствующими созвездиями.
Недавно инструктор интимным голосом поведал: если соединить Рыб с Овном и выдержать эту асану сутки, то жизнь ощутимо наладится. Не могу не согласиться. Подозреваю, после суток в таком положении наладится вообще все, не только жизнь.

***

На работе в клинике я обычно вижу больных детей. Детей сине-серого цвета, которым нужна операция на легких, детей, которые покрылись сыпью Коксаки или кровоточащими герпетическими язвами, детей, у которых судороги из-за высокой температуры. Их родители, сходящие с ума от волнения, обычно стоят тут же, мешают доктору проводить осмотр, а мне – переводить. Но бывают и веселые моменты. Вот недавно, например, сижу в приемной педиатра и слышу такой диалог:
- Ну этот-то вьетнамец, у него монгольское пятно – оно и понятно. Родители в курсе уже, у них все детки такие. А тут приходила русская пара… У пацана попа синяя. Мама такая…славянского типа, ну и отец тоже на китайца не похож, скажем так. А попа синяя. И вот они меня давай пытать, нас отправили к педиатру, узнавать, мол, что за пятно.
- И чего ты? Не, ну всякое же бывает, может, у них в роду кто-нибудь с азиатскими генами, вот и вылезло.
- Ага, ты попробуй это отцу объясни. Я как представила, что сейчас озвучиваю – это, дескать, монгольское пятно, бывает примерно у 90%... азиатов. У вас дедушку случайно не Мао зовут?.. Прабабка что делала в русско-японскую? И чего, как я буду.
- И как в итоге?
- Ну… я им говорю – это невус. Без подробностей так. А то нагуглят еще… Не, ну чего я буду, а? Оно пройдет через год, а у них, может, брак под откос…

***

Читаю автобиографию А.Н. Мещерякова, то плачу, то смеюсь. Вот, захотелось поделиться животрепещущим на тему «мужчина в японском магазине женских колготок». Яги-сан, держитесь, вы не один.

«К окончанию третьего курса мы уже кое-как умели объясняться по-японски, и нас направили на практику в Интурист. (…) Мне досталась довольно большая группа, заполнявшая все кресла в автобусе «Икарус». (…)
Моя тогдашняя наивность не поддается описанию. Когда руководитель японской группы вознамерился задобрить официанток в гостинице «Украина» колготками, я твердо сказал, что неприлично дарить интимные предметы незнакомым женщинам. Опытный путешественник удивился такому афронту – он приехал в Союз не в первый раз и знал, что к чему. В общем, он проявил мудрость и меня не послушал, а я воочию убедился в его правоте. После торжественного вручения колготок официантки заметно подобрели и подавали борщ горячим, а не теплым. (…)
Остается добавить, что урок с колготками не прошел даром. Когда я стал бывать в Японии, закупал их во множестве – для близких, знакомых, для «подмазывания» врачих, продавщиц и др. Видя озабоченного мужчину в отделе женского белья, вежливые японские продавщицы тупили взор, принимая меня за сексуального маньяка. Но в полицию не обращались, хотя ее телефонный номер запоминался легко: 110».

А.Н. Мещеряков, «Остается добавить».