Неделю назад мы с супругом посетили главное событие российской k-pop сцены этого года – концерт FT ISLAND – и вдоволь насладилась происходящим на подмостках через экраны смартфонов впередистоящих людей. Незабываемые впечатления. Пока находчивый муж потягивал коктейли у барной стойки, я стояла в толпе и какой-то потаенной частью своих внутренностей, сотрясаемых басами, воспроизводила атмосферу шоу Buck-Tick, которую запрещено уносить с места действа на электронных носителях. Делать механические слепки нельзя, и поэтому люди уносят эту живую пульсацию в себе, чтобы потом выплеснуть на бумагу в виде рисунков, слов или просто бессвязных воплей, переконвертированных в знаки и картинки. В этом есть что-то бесконечно правильное, таинственное, полное томления. Русские поклонники никогда не нарисуют костюм и позы артиста единственно с тем, чтобы поделиться эмоциями с фанами, которых не было на шоу, ведь всегда можно вынуть из кармана пират-аппарат. Для японцев подобный фанарт не является искусством ради искусства, это принципиально другой вид творчества, идейно гораздо более близкий к клинописным табличкам, нежели к «Джоконде». Его цель – передача информации, сообщение, смысл создания которого будет в значительной степени утерян после того, как в сети появится DVD-запись концерта. И это кажется мне удивительным и прекрасным.
С рисунков поклонников мысль моя плавно переместилась на лосины (колготки?) Сакураи-сана, полуприкрытые прозрачными штанами, в которых он появился на первом шоу в рамках DIQ 2017. Почему-то они произвели некоторый фурор среди зрителей, а между тем, лосины – это униформа Ацуши примерно с палеолита. Облегающая одежда, не оставляющая простора для фантазий в плане рельефа, но, тем не менее, полностью скрывающая тело – на этом знаковом противопоставлении были построены многие его сценические костюмы. Из этих размышлений возникла смутная потребность немного структурировать собственные впечатления от гардероба Сакураи-сана, что и попытаюсь здесь сделать.

нырнуть



Как видно, Сакураи-сан своих ног никогда не стеснялся, и, между прочим, не видел ничего особенного в том, чтобы прийти в лосинах и пиджаке на телевидение. Когда я вырасту, я тоже наберусь храбрости и так сделаю.

Нередко приходится видеть негативные отзывы о сценических образах Ацуши, которые зиждутся на одном и том же ломовом аргументе: «Ему это не идет/его это портит». Разумеется, у каждого, кто снабжен зрительными рецепторами и индивидуальным пониманием понятия «красота», есть свои предпочтения, и отдалиться от них хотя бы на минуту порой не представляется возможным. Все мы – продукт определенного культурного бэкграунда, который диктует нам более или менее внятные соображения о дурном и хорошем вкусе, умеренности и невоздержанности, стиле и отсутствии оного. Многое уже было сказано о том, как сильно различается телесная культура японцев и европейцев, и том, почему не работает универсальная линейка. Сейчас я совсем-совсем не буду касаться этого момента.
Есть впечатление, что один из ключевых моментов в этом вопросе заключается в следующем: сценические костюмы Сакураи далеко не всегда и не во всем служат цели подчеркнуть его физические достоинства, сделать красивее или моложе, чем он есть, и, как ни странно, понравиться публике. Вообще говоря, этой цели служит редко какой сценический костюм, если только это не платье абсолютной красавицы в вакууме, которой сценарий диктует играть соответствующую роль. Однако речь все-таки идет не о театре, а поп-рок-сцене. Вот тут как раз и кроется некоторое противоречие. Костюм вроде бы принадлежит эстрадной звезде, а подчиняется зачастую правилам театра.
С самого начала костюмы Сакураи служили образу, и если это был образ местами отвратительный или странный, то местами отвратителен и странен был и костюм или его детали, а также другие внешние атрибуты. В одежду нарочно привносились элементы, которые противоречили общей картине, раздражали или просто останавливали на себе взгляд. То же самое, разумеется, касалось и макияжа, и прически. Поднятые волосы, практически полностью уничтоженные и затонированные брови, жуткие «текущие» тени, странная обувь, вызывающий, латексный блеск плаща и штанов – было много разных моментов, но ни один из них не возник бездумно и случайно. И, что важно, элементы визуальные (в которые включим и движения тела) тончайшим образом коррелировали с вокалом, поскольку Ацуши никогда не боялся звучать страшно, раздражающе, душераздирающе и мерзко, ныряя своим бархатным баритоном в скрипучие, скрежещущие, писклявые, стенающие и хныкающие обертона. Возникает вопрос: если человек порой умышленно добивается того, чтобы звучать неприятно, отчего он должен стесняться так выглядеть? Его мир наполнен множеством персонажей, и большая часть из них далека от душевного равновесия и того, что принято называть «нормальностью». Не может быть, чтобы такой вдумчивый артист, как Сакураи, не попытался найти этому визуальное воплощение.
Здесь, конечно, еще очень важно отказаться от мысли, что Ацуши-на-сцене в этом смысле неразрывно связан с Ацуши-вне-сцены. Судить о его вкусах в одежде по сценическим костюмам – дело неблагодарное. Еще никто не застукал его идущим по улице в леопардовой юбке или боа.



Однажды я, негодуя, спросила своего японского знакомого, зачем, по его мнению, Ацуши позволил уничтожить свои брови, на что парень бойко ответил: "Так оно намного демоничнее выглядит, жутковато!" Такова была цель Сакураи-сана, или нет, я не знаю, но, надо думать, случайным подбрасыванием монетки там дело не решалось.

Порой Ацуши рассматривают как некую безмолвную жертву стилистов и модельеров, хотя его собственные комментарии и интервью Яги-сана убеждают в обратном. Известно, что Сакураи, как и другие участники группы, приносят свои наброски и вырезки из журналов и подробно обсуждают с дизайнером свои идеи по поводу костюмов. И из уст третьих лиц обсуждения эти рисуют Ацуши как человека, которого никакими приемлемыми способами невозможно заставить надеть то, чего он надевать не хочет. Впрочем, эта бескомпромиссность, как видно, касается не только одежды.
Сам Ацуши упоминал, что для него «развиваться» – не значит покрывать собой все большее пространство, скорее, он понимает этот процесс как углубление, средоточие на собственной сути. На мой взгляд, то, что происходило с его сценическими костюмами, в полной мере отражает этот посыл.
Они все – чем-то схожи, но чем дальше, тем точнее и тоньше служили своей цели и раскрывали образ артиста. Пока что я нахожусь под мощнейшим впечатлением от костюма на Fly Side 2017.





И конструктивно, и в плане смыслового наполнения этот удлиненный кардиган с бахромой ведет себя именно как костюм театрального артиста. Эти крылья умеют раскрываться и складываться, они играют со светотенью, они вытягивают силуэт, в конце концов, они просто изумительно черные, как перья ворона Эдгара По.
Как кажется, главная и наиболее характерная черта костюмов Сакураи – это многослойность, «сложносочиненность», которая служит поступательно разворачивающемуся сценическому действу. Чаще всего костюм состоит из нескольких слоев поясной и плечевой одежды, дополнением служат головные уборы, шали, перчатки и т.д. По мере того, как появляется нужда в демонстрации какой-либо части тела, в акценте на чем-либо, «лишний» элемент одежды покидает сцену, или же, наоборот, нужная деталь появляется. Этот сценарий уже довольно хорошо оформлен в знаменитом Climax Together, где присутствуют все те же лосины под просвечивающими штанами из фактурной ткани, топ без рукавов, пиджак и кружевные перчатки. Первым делом Ацуши избавляется от перчаток, затем «уходит» и пиджак, поскольку оголенные руки несут на себе основное бремя его фирменной «игры тела». Шаровары остаются на месте, но зато сам Ацуши принимает откровенные позы и касается себя вполне определенным образом, подчеркивая изгибы собственного тела. Широкие браслеты впиваются в запястья, как кандалы.



Знаменитая "птица", которая так выигрышно смотрится с обнаженными руками

Можно сказать, что финальную, «утяжеленную» версию этого сценария мы увидели во время тура Atom… 2016, где лосины оказались заменены гольфами, затем чулками, а штаны периодически меняли степень своей прозрачности.
Здесь важно отметить, что эволюция костюма происходила прямо во время тура, и Ацуши просил переделывать различные элементы по мере того, как у него возникало новое видение собственного образа.



Подробнее костюм можно рассмотреть здесь: blog.livedoor.jp/cosmos_costume/archives/865623...

В Будокане к кружевной блузе на подкладе добавился длинный плащ, зато у топа исчезли рукава. В самом начале шоу, с воинственной и строгой повязкой на голове, Ацуши был почти полностью скрыт слоями ткани, свободными были только ладони и лицо. Закончил выступление он полуобнаженный – без всяких преувеличений. Свою роль сыграли и накладные пряди, прежде убранные под бандану, они сделали образ более чувственным и откровенным.
Вторая важная особенность его костюмов – это довольно смелая эклектика западных и восточных конструктивных форм, а также неординарное сочетание фактур.
Воротник-стойка (неотъемлемый элемент китайского костюма, не японского), строгий, терзающий плоть, соседствует с соблазнительным силуэтом удлиненных пиджаков, идеально скроенных по спинке. Это вообще одна из визитных карточек Яги-сана. Он сажает пиджаки по линии плеч и талии миллиметр в миллиметр. В сочетании с прямой осанкой Ацуши, его манерой двигаться (и, похоже, его легким лордозом) такая тщательность всегда достигает нужного эффекта.



Костюм Ацуши с тура DIQ 2015
Да простит меня автор блога за нарушение, взято отсюда же: blog.livedoor.jp/cosmos_costume/?p=2

Натуральная кожа мирится с кружевами, летящие полы плащей из плотной ткани – с облегающими блузами и гладкой поверхностью лосин.
В последнее время все чаще стали появляться какие-то асимметричные детали, на последнем Параде была, например, вот такая интересная брошь-цветок.



А вот один из немногих примеров одночастного костюма – балахон из плотной ткани с завышенной талией и пуговицами, обтянутыми тканью, из Xanadu. Крой и цвет навевают на мысли не то о несколько «извращенном» монашеском одеянии, не то о мусульманском женском платье абайя. Ни то, ни другое не кроят таким облегающим, и из этого противопоставления рождается нужное впечатление. Облегающий крой на мужском теле – это то, что в культурах Востока еще довольно долгое время будет вызывать особенные эмоции, поскольку в Европе это было делом обычным в течение столетий, а в ЮВА и на Дальнем Востоке в масштабах истории появилось буквально вчера. И это при том, что традиционная японская одежда те-образного кроя, призванная скрыть какие бы то ни было изгибы тела, до сих пор сосуществует с одеждой современной, западной, порождая недвусмысленный контраст.



Если хорошенько покопаться в архивах, то становится ясно, что нечто очень похожее встречалось и намного раньше Xanadu.



Тот же крой, характерный для женских платьев и пальто "в английском стиле", которые и сейчас в большом разнообразии можно увидеть в японских бутиках.

Отсюда плавно вытекает еще один вывод: многие костюмы Ацуши несут в себе как мужские, так и женские элементы, даже со скидкой на специфику сценической одежды и предпочтения японцев. Шаман не имеет пола, поскольку он – в равной степени сосуд для всего потустороннего, что примет его тело, и как его продолжатель, артист сцены так же стоит на перепутье двух миров. Он играет слабых и сильных, страдающих и тех, кто наносит увечья, романтиков и убийц последней надежды, его дело – заставить засомневаться и «испытать странные чувства», как выражается сам Ацуши.
Культура костюма – это непрерывное взаимодействие тела и одежды. Тело худеет и набирает объемы, обзаводится бородой, длинной прической или, наоборот, избавляется от растительности подчистую. С бородкой и усами тут же начинают дружить мексиканская шляпа и жилет, а некоторые почти агрессивные рельефы в обязательном порядке демонстрируются публике.



Разумеется, из этой истории не следует исключать и моду, сезонные поветрия. Был момент, когда добрая половина мужчин на японской сцене носила юбку поверх штанов. Не минула чаша сия и Ацуши. И многие, наверное, помнят вездесущий черно-белый костюм с набивным рисунком, правда, это были фотосессии, а не выступления.

раз


два

три

И далее по списку.

Безусловно, костюмы должны быть эффектными, запоминающимися и не «сплошь уродливыми», каждый артист жанра, в котором работает Ацуши, это понимает. Сакураи почти всегда задействует сексуальные образы в рамках своего поэтического и театрального языка, а сексуальное не может быть только странным или пугающим, в противном случае оно перестанет быть привлекательным. Надо думать, это не последняя причина, по которой чаще всего мы все-таки благосклонны к внешнему виду нашего героя. Никуда не деться и от японского убеждения в том, что привлекательна лишь/почти всегда только молодость. Тут остается восхититься тем, как на самом деле достойно Ацуши принимает свой возраст, не впадая в крайности и не превращая заботу о внешности, естественную для артиста (да, косметика и косметические процедуры – это для артиста более чем естественно, что бы кто ни говорил), в маниакальную гонку за ушедшей юностью. Правда, и тут он порождает какой-то сбой в японской системе ценностей, потому что когда 30-летние мужики едут из другой префектуры, чтобы, распихивая друг друга, посмотреть на голые ноги 50-летнего мужчины, это сбой.

Вместо послесловия:
Известно, что в 1994 году Хидэ и Ацуши стали моделями Жан-Поля Готье для его благотворительного проекта STOP THE AIDS. На мой субъективный взгляд, выбор образа Ацуши нельзя назвать удачным. К сожалению, его использовали как рядовую модель для не самого интересного аутфита, что в случае с публичными личностями, которые создали свой собственный узнаваемый образ, обычно ничем хорошим не заканчивается.



Не совсем понятно, зачем модельеру был нужен именно Сакураи, в японских агентствах полно симпатичных парней. До роста профессионального манекенщика ему далековато, зато было сделано все, чтобы все прочие потрясающие внешние данные зритель ни в коем случае не заметил, а главное – образ этот совершенно на нем не "играет". Много вопросов к мсье Готье, одним словом.
Известно также, что Ацуши в повседневной жизни отдает предпочтение другому французскому мастеру – Ив-Сен Лорану. Как основатель и идейный вдохновитель стиля унисекс, Ив-Сен Лоран умудрялся из такого привычного элемента мужского гардероба, как сорочка, сделать нечто бесконечно чувственное, элегантное и яркое. Кроме того, как раз ему принадлежат многочисленные высказывания о том, что одежда обязана служить образу и мироощущению человека, а не наоборот. Видимо, Сакураи-сан вполне удовлетворен и нынешним творчеством модного дома.
Ацуши бывал замечен и в одежде бренда Dolce&Gabbana. Здесь мое сердце трепещет и бьется, словно птичка тимелия в китайской лаковой клетке. На мой взгляд, для такой яркой, чувственной, несколько тяжеловесной мужской красоты никто не сошьет лучше, чем эти итальянцы, с их страстью к богатым фактурам, нередко вычурной отделке и декору, с их потрясающими силуэтами для мужских костюмов и изяществом линий. Смуглокожим красавцам рукой Нефритового владыки предписано носить DG