
Храни меня, хакутаку, чудесный бык с человеческим лицом, защитник путников и скитальцев. Это был самый страшный концерт из всех, что я видела в своей жизни.
Накануне ночью в Токио было землетрясение. Эпицентр пришелся на Ибараки, мощность оценили в 6,3 балла. У нас в Токио были лишь отголоски, круги на воде от ударов хвоста чудовищного сома, что покоится под островами. Когда ты находишься на 12 этаже большого кирпичного здания и явственно ощущаешь, как оно подпрыгивает, чувство, посещающее тебя, плохо поддается описанию. Воображается, что ты и впрямь стоишь на черной и гладкой спине космогонической рыбины, которая вдруг решила выказать свое неудовольствие.
На следующий день снова было высокое синее небо с разметанной по нему перистой нежностью облаков, и зацветающие сливы в садах, и холодные пунцовые камелии, и белоснежные азалии казались какими-то особенно хрупкими в этой декабрьской чистоте. Через час после заката мы вошли в Будокан, окруженный императорским садом, потерявшимся где-то между дворцом и самым темным синтоистским храмом страны – Ясукуни. Храмом, где обитают души-хранители Японии, воины, призрачная армия, стоящая на страже границ, самые отъявленные и кровожадные убийцы и – фашисты.
Нам выпадает 15 ряд, почти по самому центру партера, и нам кажется это удачей. Под потолком висит флаг Японии, чуть ниже – экраны, на которые проецируется происходящее на сцене. Это старый зал, старый и намоленный, как и храм неподалеку, темный, красивый, круглый, с куполообразной крышей, идеально рассеивающей и возвращающей звук.
Страшное и необъяснимоеАцуши выходит в своем прежнем костюме, разве что поверх накинут плащ. Нам все это кажется прекрасным, удивительным, забавным – то, как он танцует, как говорит по-испански пару слов, всего пару, но так красиво и так чувственно, как чешется из-за съехавшего рукава блузы, как запинается, приветствуя зал. Но вот плащ сброшен, и в танец вступают его руки, непривычно оголенные, оголены даже подмышечные впадины, едва-едва прикрытые короткой порослью – только чтобы обозначить принадлежность к мужскому полу. Упали на шею не пойми откуда взявшиеся, прежде убранные, длинные пряди. С самого начала его красота кажется ирреальной, оторванной от этого мира, а гитара слишком болезненной, слишком перегруженной, но мы предпочитаем не обращать на это внимания. Брови заломлены, губы закушены, суставы вывернуты. Звук идеален, все растворяется в нем, все пропитано им, до самого основания, и только семплы на «Boy septem» и «Seaside story» кажутся раздражающими, неуместными. Стоишь и злишься на них, потому что зачем все это человеку, который вылетает из октавы в октаву с такой легкостью, будто он не поет, а гуляет по карнизам или болтает босыми ногами в пруду. Мелькает обнаженная плоть, и я наконец понимаю, что она мне напоминает. Это похоже на высверк тела охотника или олимпийца, который бежит к цели, воинственная, совершенно асексуальная демонстрация тела, разве что слишком жестокая – к самой себе. Ацуши рвет свои штаны с такой силой, как будто ткань жжет его кожу раскаленным железом.
А потом начинается вступление к «Mudai». Он опускается на колени, задирает, раздирает свои хакама, под которыми надеты вульгарные кружевные чулки на подвязках, становится на колени, сжимает рукой свой мужской орган и поет: «Мама, пожалуйста, поцелуй меня. Отчего-то мне так одиноко».
Видит Бог, в Нагое Имаи и Хидэ пытались укрыть его собой, они были рядом. Но сегодня они не подходят. Их друг стоит на коленях, в ужасных кружевных чулках с подвязками, полуголый, сегодня он запихивал камеру под свои штаны, светил себе в лицо прожектором, рвал на себе одежду, и они в общем понятия не имеют, что с этим можно поделать.
А Ацуши трогает свою промежность, сжимает свое естество, и его фальцет выводит: «Папа, пожалуйста, пощади. За что же я так мучаюсь».
Это не самоистязание и не эксгибиоционизм, вовсе нет. Он стоит на коленях и показывает, что бывает, когда берут самое дорогое и любимое и извращают, оскверняют, уродуют. И на это невозможно смотреть, от этого хочется попрощаться с ужином и закричать что есть силы. Это похоже на чувство, знакомое любому человеку, посещающее нас тогда, когда мы видим нечто бесконечно странное, покалеченное, уродливое, знаем, что нужно отвернуться – и не можем. Точь-в-точь, как когда в вагон метро входит особенно изощренно изувеченный калека.
В «Mudai» три действующих лица: мальчик, взрослый мужчина на сцене и рассказчик. Обычно мальчик звучит жалобно и испуганно, взрослый мужчина все еще поется фальцетом, но его голос гораздо увереннее и отстраненней, а рассказчик заходится от гнева. Сегодня от гнева и страха дрожат самые стены. Меня начинает мутить, я едва сдерживаю рвотные позывы. Зал словно разделяется надвое. Кто-то плачет, зажав себе рот, этих людей переполняет ужас, они не понимают, как им реагировать, что делать. А кто-то стоит как ни в чем ни бывало, рассматривая обнаженное тело, распростертое перед ними. Кто-то в силах наслаждаться совершенно отстраненной холодной «Romance», а потом – «Tenshi wa dare da», кто-то смеется, возбужденно переговаривается после концерта. Пишет в Твиттере об огне в своих чреслах и о том, что Ацуши был секуси, как будто это не перед ними мужчина трогал себя и просил отца не делать ему больно. Я им завидую, я бы тоже хотела быть как они.
Кроме того, что этот концерт стал вокальным катарсисом (в этом зале нельзя по-другому), он стал еще и величайшим техническим провалом. «Boy septem» Ацуши спел совершенно не в том ключе, поскольку у него отключились мониторы и он пел по наитию. Затем мониторы отключились на «Keijijou ryuusei» и «Tenshi wa dare da», он постоянно подносит руки к ушам, жмет повыше мочек, но это не помогает. Звук пропадает и он пропускает целые строчки, не вовремя вступает, но вокал – совершенно непобедим, непоколебим, неостановим. Из ля большой октавы в ля первой октавы, бархатным, мерцающим переходом, сильным и нежным. Вибрирует его горло, сжимаются плечи, помогая выталкивать звук. Кажется, он решил выпотрошить себя без остатка.
Последние песни он поет без всякого удовольствия. Все, что следует после «Mudai», мало его интересует. Благодарности стафу, поклонникам, группе звучат устало и вымученно, в них нет ни капли прежнего тепла. Никто ничего не бросает зрителям и не говорит напоследок, даже Юта. Уходя, Толл бросает палочки на землю. Хидэ даже не смотрит на Ацуши, скрываясь за сценой.
В самом конце на экранах мелькают анонсы предстоящих событий. Фестиваль в честь 30-летия группы в сентябре 2017, ДИК, новый альбом весной 2018. «Атом» официально назван лучшим альбомом. Я все еще борюсь с рвотными позывами и головокружением. Мужчины, стоящие позади меня, увлеченно обсуждают ноги. Кто-то вытирает мокрое от слез лицо. Кому-то весело. А кто-то, вроде меня, выходит с чувством, будто их синюю птицу поймали и загнали в клетку, сказав: «Вот так оно и будет, нет никакого выхода».
Не знаю, как спать этой ночью.
Есть ощущение чудовищной раны и чудовищной ошибки, которую вольно или невольно допустили все они. Есть тот предел, тот край, к которому лучше не приближаться. Это был он. И если этот красивый, чистый человек утонет в смертном море и сожжет себя в этих больных имаевских нотах, то, что он сохранил свою чистоту несмотря ни на что, станет слабым утешением, я это знаю.
Может быть, такова цена перенесенного горя. Либо ты ведешь вечную борьбу с собой, мучаясь и корчась, либо тебя наполняет зло и ты сам превращаешься в чудовище, я не знаю ответа. Я знаю только про себя: мне понадобились долгие годы, чтобы хотя бы признать, что мой отец был извергом и чудовищем, еще больше понадобилось времени на то, чтобы понять, что я в этом не виновата. И я искренне считаю, что самое последнее дело в этом мире – пытаться измерить чужую боль и выносить вердикты, в любом случае, мы всё знаем только про нашу войну, а про войну другого человека – ни черта не знаем.
Многие спрашивали, зачем было это оголение и эти чулки. Что ж, камер было много, рано или поздно, все увидят, как это было и зачем – в варианте монтажа, разумеется. А я, пожалуй, больше не стану смотреть.
Покоя ему и успокоения.
мы всё знаем только про нашу войну, а про войну другого человека – ни черта не знаем.
это так =(((
очень хочется обнять тебя и сказать, что всё будет хорошо... непременно будет.
жаль, что год заканчивается так...
Пусть 2017 станет более светлым и тёплым, более удачным и лёгким.
На этой фотосессии он словно играет Маглора. Красивый и благородный, в черном у моря, с безумием в глазах и обугленной рукой, обоженной светом, на которое он утратил право. Очень в тему.
Надеюсь, монтажем будут заниматься адекватные люди. Мне был противен этот костюм изначально, я не понимала всеобщего оголтелого возбуждения, но я думала, тут дело просто в издевательской провокации. А оказалось, это чистое издевательство над собой, с которым никто не смог ничего поделать, потому что потеряли контроль. И сейчас они обязаны взять его назад, этот контроль. Иначе истерика по поводу возраста родителей может оказаться совсем не такой надуманной.
Вспомнила тур Arui wa Anarchy. Я была в третьем ряду и вся эта болезненная энергетика Mudai с расстояния вытянутой руки лупила и по глазам и по ушам безо всякой пощады. В паузе перед первым энкором казалось, что солнце над этой землей не взойдет больше никогда. Прочитала твои слова, и опять затрясло. То, что он снова так остервенело поет ее, так, как будто не пел ее раньше и как будто не было Мортал, заставляет сдаться перед тем фактом, что у боли нет никаких сроков давности.
Я хронически не умею ни подбодрить, ни понять нужно ли подбадривание вообще. Грустно, что тур закончился для тебя на такой ноте, что именно это чувство ужаса ты повезешь домой. Но вместе с этим мне кажется, что именно вот так и есть правильно. Когда любишь Атсуши и хочешь его по-настоящему увидеть и услышать, вот так и есть правильно, может быть. Ты увидела три концерта, и насколько все они получились разные. Насколько по-разному он может показать одни и те же вещи, насколько он могущественен, что он один может превратить душевное веселье в ночной кошмар, обласкать своим радушием и разворотить нутро. В нем очень много тепла и света, но он — стихия, и то, что было сегодня, было ее буйством.
После той Mudai солнце все-таки взошло, никуда оно не делось. Я желаю тебе проснуться завтра с тем настроением, с каким просыпается город после ночного тайфуна: пусть немного помятой, но обновленной.
У меня строчки 俺は名も無いピエロ 悲劇が喜劇 舞台裏で震えている 髭の女装歌手 не идут из головы.
Как необычно, когда концерт не в формате развлечения. Но, видимо, тут было для себя и было очень нужно, раз настолько наизнанку. Как знать...
Тут остается только попросить за человека у тех сил, у которых считаешь нужным, и продолжать свою собственную борьбу. Больше ничего.
Neptune Lonely,
Не знаю, не думаю, что это год виноват, хотя он был очень щедр на потери и всяческую дрянь. Просто у него такой период в жизни, очевидно. Такой возраст и внутренние обстоятельства.
А за меня-то что переживать, это не я себя потрошила на сцене.
Торетти,
А уж какой там мороз по коже шел( Вспомнить страшно, честное слово.
Nel6,
Так или иначе вот это все было затяжным разгоном перед. Все закручивалось и закручивалось. Сначала изменилось настроение, вместе с ним костюмы. Потом появилась эта чертова "Мудай", потом изменилась аранжировка, потом он упал на колени, а потом разделся. Просто в перерывах он и издевался тоже, не только над собой. У него никогда не бывает на одной ноте, оно все меняется, переливается, мерцает. Не было в Шидзуоке этой уродливой тьмы, и в Нагое не было. Где-то он дурачился, где-то смеялся над публикой, где-то заигрывал и, я уверена, потешался над результатами, потому что вокруг царила истерика - и насчет чего. Смешно сказать, насчет 15 сантиметров накаченных кривоватых 50-летних мужских ног в чулках. Но шло все вот к этому кошмару.
В Будокане вообще много странного, пугающего и необъяснимого творилось. На "Бой септем" Имаи лег на пол и играл лежа, пока А-чан рвал на себе штаны, по-другому не сказать, настолько яростно он пытался добраться до своего тела. Вместо обычного своего бриджа, которым он часто завершает шоу, сыграл вдруг в середине основную тему из "Оды к радости". Как тебе ода к радости, а?
На этой фотосессии он словно играет Маглора.
точно.
Pikopiko,
Спасибо. Я вернулась домой к мужу, вокруг родные люди, мне стало намного легче.
Я ни в коем случае не хочу отвернуться. Ты права, если хочешь понять его, нужно принять все до конца, а в нем таится множество миров и мыслей. Но я не уверена, что во время этой "Мудай" бушевала стихия. Было видно, что ему ужасно плохо, непереносимо страшно, противно и мучительно. Он не бушевал, а ломал себя, раздевая вот так. К чему говорить, насколько тяжело для него перебороть стеснение и показать то, что он не считает приемлемым показать. А при таких обстоятельствах, во время этой вещи - это просто апокалипсис. Наверное, он надеялся, что этот перелом принесет ему облегчение. Но я как-то не очень оптимистично смотрю на то, что последует, слишком уж это было жестоко к себе. Надеюсь, что ошибусь.
Когда-то давно, когда я еще не общалась с большинством здесь присутствующих, я назвала музыку БТ и то, что делает А-чан, терапией. Прежде всего, это, конечно, самотерапия, но его доброта и бережное отношение преображают и сторонних людей, даже невольно. Я была так рада, когда нашла единомышленников и поняла, что не одна нахожу спасение и успокоение в этом. Так вот насчет того вечера - это была непомерно горькая микстура, дай бог, чтобы она не стала ядом и чтобы он не пожалел о том, что сделал.
И я не представляю себе, как можно было во время всего этого, я извиняюсь, фапать на его ноги. Это все равно что онанировать на фотографии последствий землетрясения, где дома разворочены и трупы валяются. Вроде бы для людей родной язык, все должно быть понятно, о чем это и почему. И все-таки были люди, которые поняли, и их это просто придавило своим неподъемным весом.
PeythoN,
Зависит от точки зрения. Кто-то вышел с полным ощущением того, что ему давали фансервис весь вечер. Вожделенные бедра показывали, вау, вот он предел счастья. А кто-то, конечно, еле жив оттуда побрел. И развлечением это все назвал бы в последнюю очередь, я уверена. В этом сила чего-то настоящего, как ни банально. Каждый использует этот витраж по-своему. Кто-то светит сквозь него солнцем, а кто-то им орехи, может, захочет колоть.
Ты увидела то, что обычно скрывается в тёмных уголках даже не души, душа при таком вымирает, а разума. Потому что разум может такое взвешивать, рассматривать, откладывать и возвращаться, оценивать... Душа от такого бежит.
Ну я не знаю...
Получается, что это как лакмус - проявляет в каждом присущее именно ему. Каждому показывают одно и тоже, но каждый из каждого видит своё. Кто-то ослеплён белизной кусочка кожи, кто-то пытается выкарабкаться из пучины тьмы. Резонанс у каждого свой.
Но как ты справилась? Сколько сил тебе пришлось затратить?
Я не спрашиваю, сколько сил ушло у них самих для воссоздания равновесия.
Может быть такое, что они пошли за Сакураи, который сам пошёл вслед за больной занозой, сидящей в нём? Может, он думал, что справится и вырулит? Но в какой-то момент случилось другое, он проскочил нужный поворот и просто уже со всего размаху умчался по другой дороге? Сказав "А" не смог не сказать "Б" и остальное. Осознавая "не ту дорогу", но просто последовательность развивалась уже в другом направлении, его (и их,и тебя) захватило и унесло?
Мне хочется, чтоб был мир и свет с теплом для его души.
И для тебя тоже.
P.S. О, Nel6, тоже написала про дорогу и руль.
Может, скажу сейчас нестерпимую фигню...
Изнасиловав сам себя на сцене, разорвав все, что рвется, он, по крайней мере, дал выход и придал форму и хоть какой-то смысл тому, у чего смысла нет: уродливо-эстетический, уродливо-драматический, еще какой-то. Вот люди в отзывах пишут про Танатос, про катарсис. Это только на сцене возможно: какие-то смыслы, выражаемые этими эпитетами, только тогда и уместны, когда есть зритель, который возьмет это себе или выбросит, вознесет или обесценит. А вот когда подобные злоба, страх и тошнота подступают тогда, когда он, например, пытается заснуть у себя дома, а за стенкой жена и дочь, и поэтому ни покричать, ни побиться головой о стену, когда это все бесформенным липким комком стоит в горле и можно только молча его проглотить - вот когда настоящий ужас.
Пусть лучше это будет вот так. Хотя и понятно, что он у многих раны разбередил.
Если он перешел черту, которую раньше не переходил, значит, у него была внутренняя в этом потребность. Ничего бы такого не случилось, не возникни этой потребности. Если у него внутри настолько сильно заболело, что стал возможен такой ход событий, то форма, в которой он это выразил, какой бы уродливой она ни была в глазах зрителей, глубоко вторична. Он мог бы остаться в границах привычного, но разве это было бы лучше? Если бы сдержался, то внутри у него так и остался бы этот клокочущий болезненный комок и он молча понес бы его домой, а мы в эти минуты обсуждали бы прекрасный предновогодний концерт и были бы спокойны и довольны.
Все, как всегда, имхо, конечно.
Ну почему фигню. Мне очень интересно узнать, что по этому поводу думают единомышленники, особенно, когда сами это увидят, а я тоже как-то это уложу в своей голове и, возможно, взгляну на это другими глазами.
Просто в том и дело, что я понятия не имею, чем это было для него, и никто никогда об этом, наверное, не узнает. Поэтому мне было так плохо, мне просто стало страшно от мысли, что он вредит себе. Что это не спасение и не выход, а ошибка. Я очень надеюсь, что нет, что действительно он какой-то гештальт для себя закрыл. Честное слово, я больше всего желаю ему умерить свою боль - хотя бы. Ну и всегда есть вариант, что он даже сам пока не понимает, что это было и как оно будет потом, а просто была потребность поступить вот так. И он поступил.
И да, очень важный урок он преподнес. Это уже звучало, но так явственно, наверное, никогда. Есть вещи, которые не избыть, у них действительно нет никакого срока давности, и нужно это понимать и тоже принимать как данность, как часть этого мира, что ли.
Arall,
Получается, что это как лакмус - проявляет в каждом присущее именно ему. Каждому показывают одно и тоже, но каждый из каждого видит своё. Кто-то ослеплён белизной кусочка кожи, кто-то пытается выкарабкаться из пучины тьмы. Резонанс у каждого свой.
Именно, ты очень права. Каждому свое.
Не знаю, сколько у них самих сил ушло на это. Это же не просто команда, это друзья, близкие люди. Не может быть, чтобы они не понимали и не сопереживали. Да что я, мало ли людей, которым есть, о чем подумать на эту тему. Масса. Я приехала домой, меня встретили любовью, у меня своя битва, у него своя.
Честно говоря, страшно было уже на Бой септем, она была прямо таки яростная. Никогда ранее он не звучал настолько отчаянно, пожалуй, как в Будокане в тот вечер, человек просто вынимал из себя все, что у него было, раздирал себя всего и обнажал. Дело не только в этом жутком костюме, который с самого начала вызывал изумление и подозрение, но и то, как звучал его голос. Как будто смотришь в темную бездну и не можешь отвести взгляд. Но на Бой септем с ним были остальные, в этом огне он был не один. В отличие от Мудай.
Это было ужасно, но, пожалуй, с Ацуши действительно не может быть иначе. Он может делать так хорошо, а может делать так страшно, потому что он всегда очень искренен. Его искренность, открытость завораживают, а в такие вечера, как в Будокане - наводят страх. Страх за него.
Я очень надеюсь на то, что это был обдуманный шаг, что он хотел показать это осознанно, что он правда хотел, чтобы это было запечатлено на видео, обрело какую-то форму и, может, в какой-то мере потеряло свою силу и власть над ним. И что он не пожалел потом. И что проснулся утром хоть чуточку спокойнее, чище. Хотя это очень призрачная надежда, это слишком жестоко для терапии, но все же.
С одной стороны, очень хочется надеяться, что это была последняя капля и больше Мудай не понадобится ему в сетлистах, что он закрыл этот гештальт, но с другой - что мы знаем о том, сколько там всего, в этой черной воде. Все это правда не имеет никаких сроков давности.
когда сами это увидят
Совершенно точно, что на записи мы увидим не то и не так, как увидела ты и другие люди, которые были позавчера в Будокане. Не знаю, к лучшему или к худшему.
В любом случае, я благодарна тебе, что ты не стала замалчивать и сглаживать (как сделала бы на твоем месте я) и ударила по нам теми эмоциями, которыми ударило по тебе. Наверняка, не у меня одной после твоего рассказа разболелась голова и пропал сон. Было чувство, как после просмотра фильма «Необратимость», даже значительно хуже, потому что это не было фильмом и этот человек мне дорог. Но благодаря этому с моего восприятия его снова отвалилась скорлупа привычки, которая неизбежно нарастает со временем.
Имаи всегда был саркастичным человеком. И не забывай, это Девятая Симфония. Если у Сакураи ассоциация номера была с Дворжаком, то у Имаи, вот, с Бетховеном. Один черт. Пойду послушаю.
Удивительное у них время сейчас, и у самого А-чана, что, конечно, взаимосвязано, они же единый организм. Я очень благодарна за то, что у меня был шанс это увидеть, за то, что ты была рядом, несмотря на непокой, кошмары, потрясение. Это был удивительный эмоциональный опыт, я почувствовала себя такой живой, готова была пустить побеги прямо в наливной пол Будокана и всех предыдущих площадок.
Pikopiko,
Конечно, это будет уже что-то другое, пока плохо себе представляю все это в монтаже. Оно не приемлет никакого монтажа, не та эта вещь, но обработка все равно ведь будет. Еще подозреваю, что песни, спетые с отключенными мониторами, будут переписаны.
Я не могла ничего замолчать, за это прошу прощения. Я никого ни о чем не предупреждала, просто вывалила тут все это, не заботясь ни о ком. Если бы я это читала, мне было бы очень плохо. Спасибо за то, что ты здесь, за твою любовь к нему и за мысли. Я верю в сохранение энергии и в силу желания, может, это и глупо. Пусть наши маленькие атомы небезразличия помогут ему хоть немного.
Это еще один маленький пример того, что вообще хрен его знает, что происходит в этой бездне. Ты вроде бы попривык, попривык, а потом из нее выпрыгивает какой-нибудь условный Дворжак и ты снова сидишь в полном ступоре.
Вообще все, что было, позволило почувствовать себя очень живой, и это землетрясение, и этот тайфун. Удивительный экспириенс.
И спасибо за то, что ты была рядом. Переживать это вместе с тобой было для меня очень важно.
Они тоже не стоят на месте. Слушают новое, читают новое, познают новое. И поэтому все наши "да мы их знаем" - иллюзия. Мы знаем их десять лет назад, мы знаем их вчера, мы с трудом понимаем их сегодня, и мы ничерта на знаем про них завтра.
Ну, я бы в любом случае прочитала, даже если бы было мигающее неоновыми буквами предупреждение. Это важный эпизод. О нем необходимо знать, даже если это лишает покоя. Кроме того, ты ведь тоже не была морально готова к тому, что там увидишь. А мы не были морально готовы это прочитать. Все честно.
Но, знаешь, действительно вводит в ступор реакция японских фанов. Даже не знаю, как это себе объяснить. Я понимаю и поддерживаю восторг во время красивой отстраненной Romance. Но во время Mudai…
Основная масса твитов про будокановскую Mudai — возбужденное улюлюканье. Кто-то даже ставит 笑 или пальцы вверх в конце предложения. И только единицы твитов, где хотя бы просто упоминается, что это было горько и страшно.
читать дальше
Большое спасибо за твит.
читать дальше
Поэтому спасибо за перевод этих слов, отрадно видеть, что есть люди, которые не закрылись эмоционально от увиденного. Думаю, большая часть таких, не закрывшихся, действительно просто ничего не написала в твиттере. Они не смогли найти слов для этого, а возможно и просто посчитали неправильным писать об этом в такой социальной сетке.
А у меня впервые за долгое время никак не подбираются слова.
Спасибо, что вы здесь, и не боитесь сказать то, что сказали.