Устав от пиктографических словообразов и отсутствия грамматики, решила я взять в руки нормальный романо-германский текст и выдохнуть. И выдохнула. Ниже помещаю собственный перевод прекрасного и остроумного рассказа Сюзанны Кларк «Джон Аскгласс и углежог из Кумбрии». (Иногда транслитерируют «Камбрия»). Уверена, кто еще не читал эту вещь, получит большое удовольствие. (Обязательно держите в уме, что этот рассказ вроде как для детей, а роман гораздо взрослее, сложнее и вообще замечательный).
Притча в комичном тоне повествует о неразрешимых «британских конфликтах». Здесь и отношения язычества и христианства, и столкновения традиционного кельтского менталитета с английским, и нелегкий диалог низов и верхов. Как видно из рассказа, шотландское упрямство способно заткнуть рот даже величайшему чародею всех времен и, что еще более показательно – английскому королю.
Джон Аскгласс, без сомнения, стал одним из самых загадочных и чувственных образов романа Сюзанны Кларк «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл». Аскгласс – чародей, Король-ворон, правитель части Иных краев и Северной Англии (в основном земель, относящихся к современным территориям графства Йоркшир). Он же обзавелся едва ли не самым неудачным киновоплощением в одноименном сериале, при всех неоспоримых достоинствах последнего. Седьмая серия проекта явила нам не слишком промытую версию Оззи Осборна, забывшего дорогу к парикмахеру и стилисту. На вид ему было около 40, на лице застыло выражение неудовольствия по поводу близости тухлых носков, одежда могла бы принадлежать какому-нибудь небогатому сектанту. Между тем, в книге Джон Аскгласс описывается как молодой человек, необычайно красивый, с бледной кожей и черными прямыми волосами. Известно, что он был среднего роста (не выше Стренджа), телосложения скорее изящного, нежели могучего, что и не удивительно – воевал Джон Аскгласс с помощью магии, хотя физические упражнения ему, очевидно, тоже были не чужды. Известно также, что Король одевался богато и со вкусом, несмотря на то, что предпочитал черный цвет – носил сапоги из искусно выделанной кожи, перстни с драгоценными камнями и прочее, что подобает правителю. (То есть, по типажу он скорее ближе к Александру Влахосу, нежели к стареющему неопрятному рокеру в робе).
Оказавшись уже в XIX веке, Аскгласс не пренебрег современной модой и оделся как джентльмен, однако не пожелал расстаться с привычной прической – по старому обычаю он носил длинные волосы. Манеры Короля-ворона несколько необычны для средневекового правителя, которого часто описывают как варвара – он говорит тихо и спокойно, вокруг него витает таинственная аура, свидетельствующая о его могуществе, но могуществе мудром и рассудительном.
Фокусируясь на разных точках зрения и многочисленных «источниках», на которые даются обширнейшие ссылки, Сюзанна Кларк сплетает органичную и почти правдоподобную альтернативную историю Англии. Не впадая в грех бесконечных лингвистических изысканий, она создает захватывающую иллюзию исследования-рассуждения на тему достоверности деталей биографии Джона Аскгласса. Через эти многочисленные подробности, которые ставятся под сомнение то тем, то этим ученым, создается образ правителя, наполненный символичной двойственностью.



Тут, конечно, не обойтись без Яна Андерсона, который обещает заняться с тобой любовью в самых прекрасных местах Англии - у подножия черных гор, на открытых лугах и на берегу рек с темными водами. И без Тори Эймос тоже никак.


Download Jethro Tull Acres Wild for free from pleer.com


Download Tori Amos Weatherman for free from pleer.com

очень много, как и принято у невоздержанного западного человека

«Задокументировано», что сам Аскгласс утверждал, будто является единственным выжившим ребенком знатной норманнской семьи (не скандинавской, а из Нормандии), лишенной законных владений неким Юбером де Контентаном. Глава семейства просил помощи у короля Уильяма II , но безрезультатно. Все его домочадцы и он сам были убиты, а его младенца-сына бросили погибать в лесу. Там его нашли Даоин Сид – эльфийский народ. Сам Джон, по-видимому, в то время был так мал, что еще не успел получить собственного имени, Джоном Аскглассом звали его отца, и он принял это имя уже в сознательном возрасте. Из чего следует, что ребенок, которого забрали эльфы, был не крещен. Здесь имеет место один из лингвистических казусов, сочиненных Кларк. Не нужно быть ученым, чтобы понять, что Аскгласс – не французская фамилия. (К тому же, Аскгласс, как и любой добропорядочный англичанин, ненавидит Францию и находится с ней в состоянии перманентной войны). Автор тут же предлагает следующую этимологию, ставя под сомнение подлинность рассказа самого Джона и вообще напуская «исторического» тумана:
Возможно, Аскгласс – это название места, где осела семья норманнских аристократов (если это вообще так). Название это кельтское, а кельтские языки, как известно, близки к эльфийским. Тогда, возможно часть ‘usk’ произошла от древнебританского ‘isca’ – «вода». В валлийском же находим элемент 'glas', что означает «серо-голубой цвет».
Таким образом, само имя Джона Аскгласса (библейский Иоанн и кельтская «волшебная» фамилия Аскгласс) – не что иное, как символ двойственности английской культуры, языка и религии. А если Джон все-таки норманн по происхождению, то все еще интереснее и «правильнее» с точки зрения Британской истории: он норманн, которого лишили всего норманны, воцарившийся в Англии и ставший воевать с Францией.
Заигрывания с французской версией происхождения Джона Аскгласса помещены в книгу не случайно. Во Франции существует сюжет под названием «Король-ворон», который, без сомнения, вдохновлял Кларк. Сказка эта очень красивая и наполнена каким-то невероятным количеством европейских архетипов. (Хелависа недавно спела песню о волшебной голубой траве, которая способна крушить железо и сталь, так вот эта трава как раз оттуда).
Сами Сиды прозвали Джона Скворцом – по крайней мере, так это слово перевел Стрендж, при этом чаще всего Короля называют «безымянными рабом». Не ясно как, но из безымянного раба (а похищенным эльфами детям чаще всего приходилось худо) Джон превратился в любимого приемного сына короля фейри. Так он обрел право владения некоторыми землями в Иных краях и получил эльфийское магическое воспитание. Не известно, через что Джону пришлось пройти на пути к величию (Стрендж тоже задается этим вопросом, предполагая, что ему пришлось претерпеть страшные муки), но на его характер это явно наложило свой отпечаток. С христианской моралью Король, конечно же, был незнаком, Аскглассу были присущи целеустремленность, равнодушие к человеческим радостям жизни, определенная жестокость и холодность и вместе с тем – справедливость. Отомстив за отца, Король рассудил, что владение Северной Англией вполне удовлетворит его, хотя мог бы без труда захватить и Южную. В отличие от королей Юга, Джон не предавался пагубным страстям, не искал утешения у бесконечных любовниц, золото и извращенные утехи вроде ежедневных казней тоже его не прельщали. Очевидно, главное, что интересовало его, была магия. Аскгласс не нуждался в семье и наследниках, поскольку мог продлевать свою юность и жизнь бесконечно, по причине чего женой так и не обзавелся. Хотя со временем в его характере и поведении стало больше человеческого. (В этом проявилась еще одна, самая очевидная двуликость его натуры: человек, бывший на воспитании у эльфов, стоящий одной ногой в мире людей, а другой – в Иных краях).
Когда Джон прибыл в Англию – отвоевывать причитающиеся ему земли, он был совсем молодым юношей четырнадцати лет. Поскольку всю свою жизнь он прожил в бруге (слово ‘brough’ часто переводят как «дворец» или «земли», но по сути своей бруг – не что иное, как внутренность эльфийского холма, то есть волшебная вотчина фейри), Джон не умел читать и писать по-английски, не знал языка и местных обычаев. Тут, конечно, появляется снобский греческий историк, который рассказывает ужасную историю про то, что в доме английских господ юный Джон уселся на пол, поскольку не умел сидеть на стуле, а кто-то из его слуг тут же начал выбирать у него вшей. Это очень забавно, поскольку эльфы Кларк – существа хоть и близкие к природе, но все же утонченные и привыкшие к красоте и богатству.
Утвердившись на Севере Англии, Джон стал жить в свое удовольствие, возмужал и приобрел вкус к человеческим развлечениям – обзавелся двором, полюбил охоту и человеческую пищу. Все же, он был человеком, и мог испытывать холод, голод, боль, грусть и желание. «Сохранилась» какая-то невнятная история о том, что однажды Аскгласс даже воспылал страстью к одной английской ведьме, но кончилось это ничем.
Известно, что Северная Англия, пропитанная магией от небес и до самого последнего речного камешка, любила Джона Аскгласса всем сердцем, и когда он явился захватывать ее земли, сама природа приветствовала его. Взойдя на престол в Ньюкасле, своей столице, Джон принялся строить эльфийские дороги, которые соединили земли Англии и фейри. Таким образом, он стал Королем-по-обе-стороны.
В сериале Стрендж, явившийся на аудиенцию к королю Англии, видит вот такую фреску:



На ней изображен Джон Аскгласс в окружении эльфа, благородной дамы и различных магических существ.
В книге Стрендж наблюдает совершенно другой сюжет. На картине изображены два короля – мрачный и прекрасный Северный и златокудрый, окруженный светом и благодатью, Южный (Эдуард III). Между ними расположилась томная фаворитка Эдуарда, символизирующая Англию, которая никак не может решить, упасть ли ей в объятья необузданной и дикой страшноватой языческой магии Йоркшира или же пребывать в сиянии благородного христианства южной столицы, наслаждаясь цивилизацией городов и науки.
Мирно просидев на троне триста лет, Джон Аскгласс вдруг покинул Англию, забрав с собою почти всю магию, какая только существовала в ее пределах. Куда он ушел и почему - остается загадкой, однако он все еще считается истинным государем Севера. В этом моменте романа проявился одновременно и своеобразный взгляд на политическое устройство Англии, и довольно распространенный мотив ушедшего короля, возвращение которого было обещано. Тут же обыгрываются и стачки рабочих, которых выгоняют с фабрик и заводов из-за наращивающей темпы индустриализации. У Кларк мятежники называют себя "ионнитами" и протестуют против использования машин вообще, считая их чем-то противоестественным.
На этом, наконец, замолкаю.

Джон Аскгласс и углежог из Кумбрии

Этот пересказ известной народной легенды Северной Англии взят из «Истории Короля-ворона для детей» Джона Уотербери, лорда Портишеда. 1 Сходство с другими старинными притчами, в которых величайшего правителя порочит ничтожнейший из его подданных, дает исследователям обширную пищу для споров касательно ее исторической подлинности.

Много зим тому назад на поляне в кумбрийском лесу жил углежог. Был он очень беден. Одежда его давно превратилась в лохмотья, сам же он был грязен и черен от копоти. Ни жениться, ни завести детей ему так и не довелось, и единственным его товарищем был поросенок по кличке Черныш. Дневал и ночевал углежог на своей поляне, где, кроме дымящейся кучи угля, присыпанной землей, да шалаша, сложенного из валежника и кусков дерна, ничего и не было. Несмотря на это углежог и не думал унывать, он был веселый малый – если, конечно, никому не приходило в голову ему как-нибудь насолить.
Одним ясным летним утром на поляну выскочил олень. Следом за оленем появилась огромная свора охотничьих собак, а за нею толпа всадников с луками и стрелами. Некоторое время там творилось что-то невообразимое, ничего было не разобрать за лаем собак, гудением рожков и топотом конских копыт. Потом, так же быстро и внезапно, как и появились, все охотники растворились меж деревьев где-то на дальнем краю поляны. Все, кроме одного.
Углежог огляделся. Трава на его поляне превратилась в грязное месиво, шалаш развалился – ни одной прилаженной ветки не осталось, а куча угля, так старательно им сложенная, была вся разметана в разные стороны и уже полыхала огнем. Вне себя от гнева углежог направился к замешкавшемуся охотнику и обрушил на его голову все ругательства и проклятия, какие ему только довелось услышать за всю свою жизнь.
Охотнику, меж тем, и самому хватало забот. Он давно уехал бы со своими спутниками, если б не Черныш, который метался промеж копыт его лошади, непрестанно визжа. Сколько бы охотник ни пытался, ему никак не удавалось отделаться от поросенка. Одет он был в изысканные черные одежды, на ногах красовались черные сафьяновые сапожки, а сбруя его скакуна блистала самоцветными каменьями. Это был не кто иной, как Джон Аскгласс (именуемый также Королем-вороном), Король Северной Англии, и части Эльфийских земель, величайший колдун из всех, что когда-либо видела земля. Но углежог, чьи знания о мире за пределами его поляны были весьма скудны, об этом даже не догадывался. Зато он видел, что незнакомец никак не хочет ему ответить, и это обстоятельство его не на шутку разозлило.
- Да скажи ты уже хоть что-нибудь! – прокричал углежог.
Через поляну бежал ручей. Джон Аскгласс взглянул на него, затем на Черныша, который так и носился туда-сюда под ногами его лошади. Колдун поднял руку и превратил поросенка в лосося. Лосось прыгнул в ручей и уплыл, а Джон Аскгласс развернул коня и ускакал прочь.
Углежог поглядел ему вслед.
- Ну и что же мне теперь делать? – пробормотал он вслух.
Углежог прибил пламя и кое-как собрал разоренную кучу угля. Но, разумеется, растоптанная собачьими лапами и лошадиными копытами насыпь едва ли выглядела так, как прежде – до того, как ей нанесли столь серьезный ущерб. У углежога слезы на глаза навернулись при виде такого жалкого зрелища.
В конце концов, он отправился в аббатство Фернесс, чтобы попросить у монахов чего-нибудь съестного на ужин, ведь его собственный был втоптан в грязь. Добравшись до монастыря, углежог спросил элемозинария, чьей обязанностью было помогать беднякам пищей и одеждой. Элемозинарий поприветствовал углежога очень ласково, дал ему добрую головку чудесного сыра и теплое одеяло, после чего осведомился, что повергло беднягу в такое отчаяние.
И углежог поведал монаху обо всем, что с ним приключилось, однако ж, надо сказать, прежде ему не приходилось брать на себя труд и складно говорить о чем-нибудь удивительном. Он очень долго и подробно рассказывал об отставшем охотнике, но ни разу не упомянул о его богатой одежде или же о самоцветных перстнях на его пальцах, поэтому у элемозинария даже и не возникло никаких догадок по поводу того, что тем всадником мог быть Король. На деле углежог назвал незнакомца просто “черным человеком”, и элемозинарий вообразил, что речь идет о каком-то грязном оборванце – вроде того, каким был сам углежог.
Элемозинарий был само сочувствие.
- Что же это, бедняжка Черныш теперь лосось? – сказал он. – Будь я на твоем месте, я бы пошел и поговорил со Святым Кентигерном 2. Я уверен, он тебе поможет. Лососи – это по его части.
- Святой Кентигерн, говоришь? – воодушевился углежог. – И где же мне отыскать столь полезного святого?
- У него есть церковь в Гриздейле. Иди вон по той дороге.
Так, углежог отправился в Гриздейл, и когда он добрался до церкви и вошел внутрь, то сейчас же принялся барабанить по стенам, выкрикивая имя святого Кентигерна. Буянил он ровно до тех пор, пока святой Кентигерн не выглянул с небес и не спросил, в чем дело.
Без всяких проволочек углежог принялся долго и возмущенно описывать причиненные ему страдания, особенно упирая на то, какую роль во всем этом сыграл отставший охотник.
- Ну что ж, – бодро отозвался святой Кентигерн. – Дай подумать, чем я могу тебе помочь. Святые, такие как я, обязаны внимать мольбам нищих и грязных оборванцев – таких, как ты. Даже если речи их грубы и оскорбительны. Вы – наша особая забота.
- Это мы-то? – спросил углежог, весьма польщенный словами святого.
Святой Кентигерн спустился с небес, сунул руку в купель и вытащил оттуда лосося. Затем он немного встряхнул пойманную рыбину, и в сей же миг она обернулась Чернышом, таким же чумазым и смышленым, как и прежде.
Углежог засмеялся и захлопал в ладоши. Он попробовал было обнять поросенка, но Черныш сразу же принялся визжать и носиться по церкви с обычной для него прытью.
- Ну вот, – сказал святой Кентигерн, не без приязни взирая на эту умилительную сцену. – Я рад, что сумел ответить на твои мольбы.
- Постой-ка, но ты на них не ответил! – заявил углежог. – Ты должен покарать моего злейшего врага!
Тут святой Кентигерн слегка нахмурил брови и принялся втолковывать углежогу, как все мы должны прощать своих обидчиков и подставлять другую щеку. Но углежог еще ни разу не пробовал никому подставлять другую щеку и был, прямо скажем, не в настроении начинать пробовать сейчас.
- Обрушь Бленкатру на его голову! – кричал он, сверкая глазами и воинственно размахивая кулаками.
(Бленкатрой называли гору в нескольких милях к северу от Гриздейла).
- Ну, пожалуй, обойдемся без этого, – тактично отозвался святой Кентигерн. – К тому же, я и вправду не могу этого сделать. Но, если не ошибаюсь, ты сказал, что этот человек – охотник? Быть может, если его постигнет неудача в любимом деле, это послужит ему хорошим уроком и научит проявлять большее уважение к ближним своим.
Едва святой Кентигерн сказал это, Джон Аскгласс (который все еще охотился) упал с лошади и угодил прямо в расщелину скалы. Он попытался выбраться, но не смог, обнаружив, что его удерживает на месте некая таинственная сила. Он попробовал применить магию, чтобы побороть эту силу, но не преуспел. Английские скалы и земля любили Джона Аскгласса без меры. Они всегда рады были помочь ему, если только это было возможно, но сию неведомую силу – что бы она собой не представляла – они почитали еще ревностней.
Королю пришлось просидеть в расщелине весь день и всю ночь, так что он основательно продрог, промок и чувствовал себя совершенно несчастным. На рассвете таинственная сила вдруг освободила его – почему, он так и не узнал. Он выбрался наверх, отыскал своего коня и поехал назад в свой замок в Карлайле.
- Где вы были? – спросил Уильям Ланчестер. – Мы полагали, что вы вернетесь еще вчера.
Тут Джон Аскгласс справедливо рассудил, что не стоит никому знать о существовании в Англии волшебника, чьи силы превосходят его собственные. На мгновение призадумавшись, он ответил:
- Во Франции.
- Во Франции! – изумился Уильям Ланчестер. – И вы были у короля? Что он сказал? Не замышляют ли они новую войну против нас?
В ответ Джон Аскгласс произнес несколько расплывчатых и таинственных фраз – словом, как раз таких, какие и можно было бы ожидать от чародея – после чего удалился в свои покои. Он опустился на пол перед серебряным блюдом, наполненным водой, и обратился к Сущностям Великого Значения (таким как Западный ветер и Звезды) и попросил поведать ему, по чьей воле его забросило в скалистую расщелину. Блюдо показало ему углежога.
Джон Аскгласс велел подать ему коня и вывести собак, после чего поскакал к той самой лесной поляне.
Тем временем углежог поджаривал на огне сыр, который дал ему элемозинарий. Покончив с этим делом, он отправился на поиски Черныша – копченый сыр был любимейшим лакомством поросенка.
В его отсутствие появился Джон Аскгласс со своими собаками. Он оглядел всю поляну, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы ему понять ход событий. Он гадал, почему же столь могущественный и опасный волшебник живет в лесу и зарабатывает на жизнь трудом углежога. Тут его взгляд упал на обжаренный сыр. Не секрет, что обжаренный сыр – искушение, перед которым немногие в силах устоять, будь то углежоги или короли. Джон Аскгласс рассудил так: раз уж ему принадлежит вся Кумбрия, значит и лес в ее пределах также принадлежит ему, из чего следует, что и этот сыр – тоже его собственность. Поэтому он сел и съел все до последней крошки, позволив собакам облизать свои пальцы, когда ничего уже и не осталось.
Тут как раз вернулся углежог. Он взглянул на Джона Аскгласса, затем на подстилку из листьев, на которых лежал сыр.
- Ты! – закричал он. – Снова ты! Ты съел мой ужин!
Углежог схватил Джона Аскгласса и принялся со всей силы трясти.
- Почему? Да что я тебе сделал?
Джон Аскгласс не произнес ни слова. (Он чувствовал, что ситуация складывается не в его пользу). Высвободившись из углежоговой хватки, он вскочил на коня и ускакал прочь с лесной поляны.
Углежог снова отправился в аббатство Фернесс.
- Этот злодей опять заявился на мою поляну и съел весь мой поджаренный сыр! – пожаловался он элемозинарию.
Элемозинарий печально покачал головой, дивясь греховности мира сего.
- Возьми еще сыра, – предложил он. – И, может быть, немного хлеба в придачу?
- Какой святой отвечает за сыр? – решительно спросил углежог.
Элемозинарий задумался.
- Святая Бригитта 3, – ответил он, наконец.
- И где же мне найти ее светлость? – спросил углежог, вновь воодушевившись.
- В Бекермете есть ее церковь, – сказал элемозинарий и указал углежогу дорогу, по которой тому следовало идти.
Так, углежог пришел в Бекермет и, едва войдя в храм, схватил с алтаря два блюда и принялся ударять их друг о друга, да еще и орать во всю глотку – словом, безобразно шуметь, до тех пор, пока святая Бригитта, пребывавшая на небесах, не бросила на него исполненный тревоги взгляд и не спросила, чем она может помочь ему.
Углежог долго описывал все беды и несчастья, которые свалились на него по вине молчаливого злодея.
Святая Бригитта сказала, что ей очень жаль это слышать.
- Но мне кажется, я не та, к кому тебе стоит обратиться. Я покровительница молочниц и сыроваров, я помогаю маслу взбиваться, а сырам вызреть. Но если их съедают не те, кому они предназначались, то тут уж я ничем не могу помочь. Ворами и украденной собственностью заведует святой Николай. А еще есть святой Александр Команский, который печется об углежогах. Быть может, – с надеждой добавила святая, – ты помолишься кому-нибудь из них?
Углежог отказался от предложения обратиться к означенным особам.
- Нищие грязные оборванцы, такие как я, – твоя особая забота! – настаивал он. – Сотвори чудо!
- Но возможно, тот человек вовсе не желал оскорбить тебя своим молчанием, – сказала святая Бригитта. – Не думал ли ты, что он может страдать недугом немоты?
- Еще чего! Я видел, как он говорит со своими собаками, и они виляли хвостами, радуясь хозяйскому голосу. Святая, берись-ка за работу! Обрушь Бленкатру ему на голову!
Святая Бригитта вздохнула.
- Нет-нет, этого мы делать не будем. Но тот человек, безусловно, поступил нехорошо, украв твой ужин. Надо бы преподать ему урок. Совсем небольшой.
В это самое время Джон Аскгласс и его придворные готовились к охоте. Вдруг на конюшенный двор забрела корова. Она подошла ровно туда, где стоял Джон Аскгласс вместе со своим конем, и завела долгую проповедь на латыни о грехе воровства. Затем конь повернул голову к Королю и важно заметил, что он полностью согласен с коровой, и что ему следует отнестись к ее словам с самым пристальным вниманием.
Все слуги и придворные, находившиеся в это время на конюшенном дворе, в полной тишине наблюдали за этой сценой. Ничего подобного никогда еще не случалось.
- Да ведь это волшебство! – воскликнул Уильям Ланчестер. – Но кто же посмел?..
- Я сам сотворил его, – поспешно ответил Джон Аскгласс.
- Неужели? – удивился Уильям. – Но зачем?
На мгновение воцарилось молчание.
- Чтобы глубже осознать собственные грехи и заблуждения, – наконец сказал Джон Аскгласс, – как и должно поступать христианину время от времени.
- Да, но вы же не вор! Так зачем же…
- Господи Боже, Уильям! – вскричал Джон Аскгласс. – К чему все эти вопросы? Нынче я на охоту не еду!
Король поспешил в розовый сад, чтобы как-нибудь скрыться от коня и коровы. Но розы повернули к нему свои красные и белые головки и принялись читать нескончаемые нотации о его священном долге перед нищими и обездоленными, а особенно зловредные цветы даже шипели: «Вор! Вор!». Джон Аскгласс закрыл глаза и заткнул уши, но тут прибежали собаки, отыскали его и принялись тыкаться своими носами ему в лицо, попутно сообщая о том, как сильно они разочарованы поступками Короля. В конце концов, ему пришлось укрыться в убогой комнатенке под самой крышей замка, но в тот день даже камни замковых стен громко зачитывали цитаты из Библии, которые касались порока воровства.
Джону Аскглассу не пришлось долго гадать, кто все это натворил, – корова, лошадь, камни и розы постоянно упоминали поджаренный сыр. Так что он твердо решил разузнать о том, кто был тот странный волшебник – виновник его злоключений – и чего он хочет. Для этого Джон Аскгласс призвал на помощь самых магических существ, каких только можно вообразить – воронов. Через час добрая тысяча воронов поднялась в небо. Птиц было так много, что их огромная стая напоминала черную гору, летящую в летнем небе. Прилетев на поляну углежога, вороны наполнили каждый ее угол и пригорок чернотой своих хлопающих крыльев. С деревьев сорвало все листья, углежога и Черныша сбило с ног, прижало к земле и вообще основательно потрепало. Вороны принялись обыскивать воспоминания и сны углежога на предмет магии. Для пущей предосторожности они даже заглянули в воспоминания и сны Черныша. Вороны узнали о том, что снилось человеку и поросенку еще в материнском чреве, выведали все, вплоть до того, что они будут делать, когда предстанут перед Всевышним. И нигде вороны не сумели отыскать ни капли магии.
Когда вороны улетели, на поляну вышел сам Джон Аскгласс, брови его были нахмурены, руки сложены на груди. Он был крайне разочарован неудачей своих воронов.
Углежог медленно поднялся с земли и ошарашенно огляделся. Случись пожар, лес пострадал бы меньше. На деревьях обломало все ветви, а земля, куда не взгляни, была покрыта толстым слоем черных перьев.
- За что ты меня преследуешь?! – закричал углежог в яростном исступлении.
Джон Аскгласс не промолвил ни слова.
- Я обрушу Бленкатру на твою голову! Я это сделаю! Ты знаешь, что я могу! – он ткнул в лицо короля своим грязным пальцем. – Ты. Знаешь. Что я. Могу!
На следующий день ни свет ни заря углежог объявился у ворот аббатства Фернесс. Он отыскал элемозинария, который как раз направлялся к отцу-настоятелю.
- Он вернулся и разорил мой лес, – сказал углежог. – Все стало черным и безобразным!
- Какой ужасный человек! – сочувствовал элемозинарий.
- Какой святой отвечает за воронов? – пытал его углежог.
- Воронов? Не припомню такого, – сказал элемозинарий и задумался. – Разве что святого Освальда 4 был ручной ворон, которого он обожал.
- И где мне отыскать его святость?
- В его честь недавно построили церковь в Грасмире.
Так, углежог отправился в Грасмир, и, дойдя туда, принялся орать во всю глотку и колотить по стенам подсвечником.
Святой Освальд высунул голову с небес и закричал:
- Что, обязательно вот так орать? Я не глухой! Чего тебе надо? И поставь подсвечник на место! Он больших денег стоил!
И святой Кентигерн, и святая Бригитта вели монашескую жизнь, отмеченную божьей благодатью, а потому сердца их были полны кротости и долготерпения. Святой Освальд, однако, был королем и воином, и потому разительно отличался от упомянутых особ.
- Элемозинарий из аббатства Фернесс говорит, что ты любишь воронов, – начал объяснять углежог.
- «Люблю» – это сильно сказано, – ответил святой Освальд. – В седьмом веке был у меня один ворон, который взял за привычку сидеть у меня на плече и в кровь расклевывать ухо.
Углежог рассказал о своем молчаливом преследователе.
- Что ж, возможно у него есть на то свои причины? – спросил святой Освальд не без ехидства. – Ну, например, потому, что ты портил его дорогие подсвечники.
Углежог без колебаний отмел все предположения о том, что мог чем-то обидеть молчаливого охотника.
- Хмм, – задумался святой Освальд. – Да будет тебе известно, что только короли имеют право охотиться на оленя.
Углежог смотрел на святого пустыми глазами.
- Давай поглядим, – сказал святой Освальд. – Человек, облаченный в черное, могущественный чародей, которому подчиняются вороны, и с охотничьими правами короля. Никого не напоминает? Что ж, по-видимому, нет. А я вот, кажется, знаю, о ком ты говоришь. Он и впрямь весьма заносчив, так что, пожалуй, пришло время его немного утихомирить. Если я правильно понял, ты злишься потому, что он не пожелал говорить с тобой?
- Да.
- Раз так, я ненадолго развяжу ему язык.
- И это все наказание? – возмутился углежог. – Я хочу, чтобы ты обрушил Бленкатру на его голову!
Святой Освальд сердито фыркнул.
- Да что ты в этом понимаешь! – сказал он. – Поверь, я гораздо лучше тебя знаю, как досадить этому человеку.
Едва святой произнес эти слова, Джон Аскгласс вдруг заговорил в несколько торопливой и взволнованной манере. Поначалу это никого не напугало, хотя и выглядело необычно. Придворные и слуги почтительно внимали королю. Однако прошло несколько минут, затем часов, минуло время ужина, потом – вечерней мессы, наконец, наступила ночь, а Джон Аскгласс все не умолкал. Он изрекал пророчества, цитировал отрывки из Библии, рассказывал истории о королевствах эльфов и диктовал рецепты пирогов. Он разглашал политические тайны, колдовские тайны, тайны сатанинские и божественные, он выдавал тайны даже самого скандального и возмутительного свойства, вследствие чего королевство Северная Англия было ввергнуто в пучину государственного и теологического кризиса. Чего только не делали Томас Дандейл и Уильям Ланчестер, чтобы заставить Короля замолчать, – они умоляли, грозили и упрашивали – ничто не могло заставить Джона Аскгласса остановиться. В конце концов, им пришлось запереть Короля в маленькой комнатке в самой высокой башне замка, чтобы никто не мог его слышать, но так как оставить государя совсем без слушателей было бы непростительной бестактностью, они вынуждены были делить с ним его тюрьму, день за днем.
Ровно через три дня Король замолчал. Еще через два он отправился на поляну углежога.
Он выглядел до того бледным и измученным, что у углежога мелькнула было мысль – уж не передумал ли святой Освальд и не обрушил ли Бленкатру на его голову.
- Чего тебе нужно от меня? – осторожно спросил Джон Аскгласс.
- Ха! – ликуя, воскликнул углежог. – Проси у меня прощения за то, что превратил бедняжку Черныша в лосося!
Повисла долгая пауза.
В конце концов, стиснув зубы, Джон Аскгласс попросил у углежога прощения.
- Есть ли еще что-то, чего бы тебе хотелось? – спросил он.
- Исправь все, что ты тут натворил!
В тот же миг и куча угля, и шалаш углежога стали такими, как прежде, деревья тоже обрели свой первозданный облик, раскинули ветви, зеленеющие молодыми листочками, а всю поляну устлал ковер мягчайшей травы.
- Что-нибудь еще?
Углежог зажмурился, силясь вообразить какое-нибудь немыслимое сокровище.
- Еще одну свинью! – объявил он, наконец.
Джон Аскгласс начал подозревать, что где-то просчитался, хотя и никак не мог понять, где именно. Тем не менее, ему хватило самообладания ответить:
- Я дам тебе свинью, если поклянешься, что никому не расскажешь, от кого она и за что тебе подарена.
- Как бы я это сделал? – спросил углежог. – Я ведь не знаю, кто ты такой. А что? – Тут он прищурился. – Кто ты?
- Никто, – поспешно ответил Джон Аскгласс.
Откуда ни возьмись, появилась вторая свинья – точная копия Черныша, и пока углежог радовался своей неслыханной удаче, Джон Аскгласс сел на коня и поскакал прочь в полнейшем замешательстве.
Вскоре после этого король вернулся в столицу – Ньюкасл. Следующие пятьдесят или шестьдесят лет его придворные и слуги часто напоминали ему о том, как прекрасна охота в кумбрийских лесах, но Джон Аскгласс был начеку и вернулся туда, лишь убедившись в том, что углежог покинул этот мир.

1. Естественно, такой книги не существует, Сюзанна Кларк выдумала ее, как и многие другие.

2. Святой Кентигерн (святой Мунго), преставился в 612 г., аббат и христианский миссионер, первый епископ Глазго и креститель древнего кельтского королевства Кумбрия, располагавшегося на территории юго-западной Шотландии. Считается покровителем лососей. Это связано с древней легендой о возвращении перстня королевы Лангуэт, жены Ридериха Щедрого (правил в 580–612 гг.). Узнав о неверности своей королевы, государь заманил ее любовника, молодого воина, в лес на охоту. Когда тот задремал, король снял с его руки перстень, который ему подарила королева. Ридерих, ослепленный яростью, швырнул кольцо в реку Клайд, после чего потребовал у жены вернуть перстень. Любовник признался, что потерял подарок королевы. Неверная королева повинилась и послала гонца к святому Кентигерну, умоляя о помощи. Кентигерн в свою очередь отправил посланника на берег Клайда и велел ему принести первый улов. Гонец вернулся с лососем. В желудке у рыбы нашли кольцо королевы. Супруга короля с тех пор мужу не изменяла и вообще вернулась на путь целомудрия и воздержанности. В память о святом Кентигерне кольцо и лосось стали элементами герба Глазго.

3. Святая Бригитта Ирландская (451–525), покровительница Ирландии. Согласно легенде, отцом святой был король-язычник Лейнстера, а мать была рабыней из народа пиктов, обращенная в христианство самим святым Патриком. Бригитта прославилась добром и милосердием, в частности, тем, что раздавала беднякам сыр, масло и молоко. Покровительствует также детям, кузнецам, незаконнорожденным, дояркам, сыроварам и маслобоям, птичникам, вообще разного рода крестьянам, путешественникам, морякам, ученым и монахиням.

4. Святой Освальд (605–642) — прославленный воин, король Нортумбрии, миссионер, покровитель святого Айдана, кельтского епископа. Согласно преданию, у него действительно жил ручной ворон, который часто сидел у него на плече и даже понимал человеческую речь. После гибели в бою тело Освальда было разрублено врагами на части, но ворон унес его правую руку. Там, где она упала, забил чудотворный источник.