№0. Каббала, Магритт, стимпанк и немного взрывчатки
Первое, что слышишь и осязаешь при входе в зал, это приглушенное гудение пре-лайв треков и густой сизый дым, пощипывающий ноздри. Дым окутывает колонки и затянутые белой тканью платформы, подготовленные для музыкантов, – их четыре – подползает к середине сцены, падает вниз, в яму партера, словом, ведет себя как настоящий, живой туман. Тот самый туман, что укрывал пеленой пруд, в котором нашла свою смерть Офелия. Басы отдаются легкой вибрацией где-то в районе солнечного сплетения. В этот раз тон задает британский индастриал/дарк-фолк проект Дэвида Тибета Current 93. Тибет с детства был поклонником Алистера Кроули, и, хотя впоследствии он пытался откреститься, прошу прощения за каламбур, от всей этой дьявольщины, совсем бывших оккультистов все-таки не бывает. И дарковое, грязноватое звучание инструментов, и тексты песен строят и вьют пугающие, гибкие, несколько аморфные мосты к тому, что последует. Розенкрейцеры и Союз сияния утренней зари, Таро, Каббала, дьявол, который давно перестал быть рогатым клоуном, заведующим сковородками. Вместо сковородки у него есть бомбы и самолеты, атомная энергия и эджент-орандж.
В целом пре-лайв треклист выглядел следующим образом: (и никто не знает, каких трудов мне стоило его составить, поскольку воспользоваться Шазамом получается далеко не всегда. В Ниигате на меня, например, буквально орал вьюноша из стаффа, когда я просто достала мобильный перед концертом, чтобы отправить сообщение подруге. Я даже не успела разблокировать его! Спишем это на горячий северный менталитет островитян).
Грустное и смешное
1. Panzer Ruin (In The Hands of Gillespie). Current 93
2. Black Flowers Please. Current 93.
3. Лютый гитарный перегруз Имаи-сана.
4. Im Wald. Aoki Yutaka
5. How The Great Satanic Glory Faded. Current 93 & Tiny Tim.
6. Лютый гитарный перегруз Имаи-сана с битом.
7. Послания пришельцев из космоса, эпизодический гитарный перегруз, терменвокс.
8. Адский клавесин, из неизданного.
9. Lucifer Over London (Vocals John Balance). Current 93.
Яростно настаиваю на прослушивании, если еще не. B-T плохого не посоветуют – только кошмарного.
Едва гаснет свет, начинается интро: чудовищно сложная, многослойная проекция на заднике сцены. С лязгом и скрежетом соединяются змеистые трубы, протягиваются цепи, закручиваются гайки, двигаются поршни, из пробоин вырывается наружу пар, замочные скважины втягивают в свое нутро ключи. Игра света создает полную иллюзию реальности, а неровные края изображения, выступающие из мрака, приводят к центральной мысли шоу №0: ты здесь гость, ты подглядываешь через дыру за удивительным, странным и страшным миром. Тебе позволили подглядеть, всего на пару часов.
Запелёнатые в белые простыни платформы подсвечивают изнутри, и перед зрителями вырисовываются силуэты музыкантов – каждый знаком до боли, каждый узнаваем, характерной позой, еще даже не движением – внутренним импульсом, предваряющим движение. Через несколько мгновений ткани слетают прочь, обнажая изогнутые волны-каркасы, и на сцену спускается Ацуши.
Честно говоря, я не представляю себе, какого нечеловеческого труда стоило поставить это шоу. Технического, художественного, психологического, просто неподъемного труда. Думаю, не солгу, если скажу, что это было самое красивое и трудновоплотимое лайв-шоу из всех, что я видела в своей жизни. Одних только экранов на заднике сцены было три – каждый для разных целей. Были декорации и спецэффекты, которые появлялись и исчезали через 3-4 минуты, то есть предназначались для одной единственной песни. Например, на Nostalgia -Vita Mechanicalis- оказалось вдруг, что эти волнистые каркасы на платформах музыкантов еще и оснащены лампочками, которые умеют мигать дьявольским красным светом, причем не в такт ритм-секции, а поперек. Если кто-нибудь проходил тест на эпилепсию, то он очень хорошо может вообразить, на что это было похоже.
Перед Hikari no Teikoku, вызывающей к жизни химеры Рене Магритта (См. «Империю света», «Принципы удовольствия» и др.), с потолка опустились огромные рогатые колбы-светильники, мерцание которых было похоже на помаргивание кошачьих глаз.
Не могу вообразить, как это будет выглядеть на видеозаписи, но очень надеюсь, что операторы порвутся в клочки, чтобы запечатлеть все это великолепие. Не попытаться ухватить хотя бы десятую часть было бы преступлением.
Рене Магритт, "Империя света"
Сложность визуального наполнения полностью коррелирует с концепцией звучания альбома. Вопреки заявлениям музыкантов, №0 стал не точкой отсчета, а естественным продолжением как минимум двух предыдущих пластинок, очень естественным, очень закономерным. Конструкции, как звуковые, так и визуальные, становились все более многослойными и тяжеловесными, до тех пор, пока не превратились в причудливый гибрид барокко, готики и стимпанка. Возможно, впереди возвращение к минимализму, настоящее разрушение, перезагрузка.
Я часто сравниваю B-T и Depeche Mode, и всерьез считаю, что попытка понять последних очень способствует процессу бесконечных попыток понять первых. И дело вовсе не в том, что у Дэйва Гаана и Ацуши Сакураи схожий список любимых альбомов и исполнителей, в конце концов, это как раз понятно, они дети одного музыкального поколения и выросли на Боуи *, и даже не в высочайших требованиях, которые эти группы предъявляют себе и своим перформансам. Одной конкретной причины не назвать. Это и бесспорный музыкальный талант, и удачное сочетание чего-то очень поп и чего-то очень фрик, умение видеть странное в обыденном и кошмарно печальное в веселом.
Обе эти группы извлекают на поверхность огромное количество надкультурных, архетипических вещей, интуитивно понятных и вызывающих отклик где-то на периферии сознания. Протягивают какие-то общие нити из разных концов мира, которые вдруг пересекаются и прошивают с одинаковой силой вроде бы очень разных людей.
DM и B-T роднит и то, что они всегда были не тем, чем казались в плане музыкального стиля. У первых в их синти-попе всегда дремало зерно рока, у вторых электроника шла в ногу с роковым звучанием, и как-то поделить это на части и провести ощутимые границы всегда было трудно и в общем не нужно. Смешивать ингредиенты возможно в любых пропорциях – лично для меня это не так важно. Гораздо важнее – выдержать паузу, расставить акценты, и вот этого мне, к сожалению, в некоторых моментах лайва B-T не хватило, несмотря на то, что это было грандиозное шоу и я наверняка запомню его как одно из ярчайших.
Между новым и старым материалом, который прозвучал в рамках тура, очень большое пространство, концептуальная лакуна, и эта лакуна очень хорошо заметна, несмотря на новые аранжировки. Архитектура звука все та же в своей основе – то есть в плане мелодики – но сама функциональная сторона перформанса другая.
Прошли те времена, когда Алан Уайлдер вставлял флоппи-диск в свой синтезатор и ждал по 30 секунд, когда он загрузится. Современные технологии позволяют создать многоуровневую фонограмму такого высокого качества, что она будет идеально сочетаться со звучанием живых инструментов, но фонограммой, тем не менее, она быть не перестанет. Над последним альбом Б-Т трудилось такое большое количество народу, что было совершенно очевидно – этот тяжеловесный конструкт невозможно будет импортировать на сцену силами пяти человек. В результате на значительной части новых песен Имаи-сан вынужден выкручивать одной рукой гитарной регулятор, а Хидэ играть Am Gm, все остальное транслируют из космоса. А еще я узнала наконец, что Имаи-сан делает во время арфовых переливов Babel. Ничего. Он просто танцует, это тоже семпл)).
Но ведь и с «Атомом» так было. Или нет?
Думается, что основная причина моего нудного внутреннего зуда где-то в межреберье все-таки заключается в подходе к обработке вокала. Эффектов подчас было столько, что опорные балки осакского «Орикса» дрожали от пассажей Ацуши не благодаря, а вопреки, и очень, очень крутые песни превращались в скромную мечту о «сыром» микрофоне. И когда этот «сырой» микрофон наконец возникал – на большей части «Герники», на Romance, Solaris, глаза начинало щипать. Удивительно, но в крохотном зале Ниигаты те же самые «перегруженные» песни прозвучали гораздо лучше и чище, чем в большом и вроде бы хорошем «Ориксе», заточенном под большие выступления, что лишний раз доказывает – каждый лайв уникален, никогда не повторится, моно-но-аварэ, аминь.
Как и все прочие пластинки B-T, №0 – это полноценный мир, в котором есть место шутке, ужасу, горю и иронии, и зачастую невозможно отлепить одно от другого, оно вросло друг в друга корешками, оплело побегами. Эта синкретичность прорывается наружу шутливыми движениями из cheesy 80-ies, которыми Ацуши забавляет себя и публику во время Hikari no Teikoku, легкой улыбкой Хидэ на Zangai, очень серьезным взглядом Имаи на вроде-бы-шутливой Gustave. Тревожный, страшный, неоднородный и в то же время неделимый, точно монолитная плита, прекрасный, прекрасный альбом, который B-T сумели буквально вызвать к жизни на короткие два часа, как алхимическое чудо. И подглядывая за этим чудом (все проекции на экране по-прежнему светятся словно бы сквозь брешь в пространстве, и «Офелия» Милле, и руины Вавилона), как никогда четко осознаешь – для этих пятерых есть только они пятеро. И досадные проблемы со звуком лишь обнажают их сыгранность, их созвучие, их замкнутость на самих себе и на созданном ими мире.
В первый день у Ацуши вышибло мониторы во время Revolver. Сакураи досадливо встряхнул головой и пропустил почти целый куплет. В такой момент меньше всего хочешь себе этого человека в президенты. Вид у Ацуши был такой, как будто он рукой достает у людей внутренности из горла, а потом ест. До сих пор не знаю, что случилось с тем звукорежем, которому предназначался этот взгляд. Жив ли он? Вынес ли он натиск этих дьявольских эманаций со столь близкого расстояния? Во второй день то же самое случилось на Zangai. И, как и накануне, Имаи и Хидэ сразу же поняли, в чем дело и залатали возникшую лакуну – по молниеносному, едва уловимому движению Ацуши, которое он сделал запястьем, – «проблема, прикрой меня». Между ними не просунуть и волоса, они даже не смотрят толком друг на друга, но все видят. Все полу-взгляды, все полу-движения.
Наверное, пошло и глупо об этом говорить после всего уже сказанного, лишнего и в то же время совершенно недостаточного, но и промолчать невозможно. Бывают такие люди, которые одним своим появлением на свет обделяют красотой целые народы, целые государства, ибо всякому известно, что небесный владыка, вылепляя людей из глины, располагает ограниченным запасом терпения. Сакураи из таких людей. И не смотреть на него во время шоу нельзя. И не бояться его нельзя. Поэтому нет ничего удивительного, что тысячи глаз и сотни биноклей преследуют его по пятам, а он – просто отдается шоу, своей войне и любви. Смотрит в зал, но на самом деле ни на кого, только вовнутрь себя, всегда.
Музыка владеет им, в его крови разведено какое-то вещество, и эта чудесная субстанция реагирует на любой бит и на любую мелодию, заставляя тело извиваться и покачивать бедрами. Музыка несет его на волнах, как грозный и ласковый океан, музыка лелеет и мучает его. Живое, чувствующее, мятежное сердце посреди переплетения труб и цепей. Он свингует даже просто присев на усилок, пока Имаи-сан занят своей гитарой, нежным перебором «Офелии».
«Герника» – без сомнения, ключевая для Ацуши песня, символически и интонационно заменившая Mudai. Многие сравнивают ее с Sayonara Waltz, но во время живого исполнения их различия становятся такими очевидными, что любые ассоциации растворяются, как утренний туман. Там меланхолия, неспешная, созерцательная рефлексия, здесь же – ярость и отчаяние. Пока Ацуши сгибается пополам, исторгая из себя какие-то сумасшедшие вокализы, на экране сменяют друг друга картины, нарисованные песком. Маленький мальчик в знакомой белой шапочке, мирные городские улицы, которые безобразит война. Удары бомб – тяжелые шлепки песка, коверкающие мир – снаружи мальчика, внутри мальчика, так что становится совершенно ясно, это не про Лондон и не про Нью-Йорк, а про войну, которая происходит в любой точке пространства и времени, с любым человеком.
У мальчика есть приятель – страшная куколка, очень похожая на персонажа иллюстраций «Цветов зла», которые выполнил Редон. Куколке отрубает голову, и ее даже жаль. Но потом куколка вырастает и мучает мальчика, пугает его, давит собой, и ты путаешься в своих чувствах, как в рыболовных сетях.
Одилон Редон, "Цветы зла", иллюстрация
Следующая за «Герникой» Tainai Kaiki звучит как очищение. Она спета будто бы с вершины горы, покрытой снегом, одна из самых сложных и изматывающих в плане вокала песен за все шоу. После, когда Сакураи говорит «спасибо», он звучит запыхавшимся, удовлетворенным, опустошенным.
Во время Salome и Gustave (видимо, не всегда) Ацуши появляется в потрясающей красоты трехцветном кимоно. Черный подол изрисован белыми, слегка подрумяненными розами, Сакураи размахивает им, как Орифламмой, изображая Танец семи покрывал. Белоснежная подкладка вспыхивает зарей у самых ног. Во время Romance Ацуши дополняет этот образ черной широкополой шляпой и демонстрирует чулки. Чего мы не знали об эклектике и боялись спросить.
Гений Имаи-сана не знает покоя в переосмыслении старых вещей, неожиданных интро и причудливых соло. Изменились акценты в «Меланхолии», во время которой Ацуши встает на одну ногу, другую согнув в колене, – поза Повешенного.
На PINOA ICCHIO -Odoru Atom- вдруг звучит кусочек Iconoclasm.
В нежной, нежной Solaris прибавилось органного эмулятора, она стала ближе к Баху, а значит – ближе к Богу. То же самое случилось с Taiyou ni несколько лет назад. В Осаке во время этой вещи Ацуши протягивал руки Имаи-сану, как будто звал к себе издалека, пока тот гулял по боковому проходу с гитарой наперевес. Это было красиво и всего один раз, как и многие прекрасные вещи в этом мире.
Ниигата во многом переменила мои первые впечатления и почти примирила с вездесущим дилеем пополам с дисторшеном на микрофоне. Совершенно человеконенавистнический в плане обзора зал с какими-то дурацкими боковыми сидениями вместо проходов и божественный звук – главным образом за счет того, что сцена буквально утоплена под партером. Банальная вещь, но акустика площадки и настроение музыкантов меняют столь многое, что не умещается ни в какие слова и звуки. Перед последним анкором зал решил поздравить Хидэ с наступающим Днем рождения, и этот жест предрешил финал и без того прекрасного шоу. Хидэ растрогался, а Ацуши выплыл своим неспешным шагом на сцену и протянул любимому гитаристу дар – связку бананов. Хидэ присел в изящном реверансе. Клянусь, маркиза де Помпадур не смогла бы сделать лучше.
Инсайдерская не-шутка гласит: настроение Сакураи-сана легче всего определить по длине и фееричности объявления членов группы. В этот раз оно затянулось на целых две минуты и Хидэ досталось примерно в одиннадцать раз больше любви, чем остальным.
Конец, тем не менее, последовал строго по расписанию, минута в минуту, точно прибытие синкансена. Свет на сцене погас, брешь в мир №0 стала затягиваться, зарастать чернотой. На экране – ключи, микрофоны, куски труб, тень сокрушительного Сатурна, все кружится, улетает в космос, не возвращается больше никогда.
Грустное и смешное, эпизодическое
- Только Ацуши может стоять лицом к фонтанам огня, прыщущим из пола сцены, и снимать с себя прилипшую ниточку…
- Только Имаи-сан может утереть нос рукавом после Babel…
- Только Хидэ может петь Zangai так, как будто гуляет летним днем по лужаечке…
- Во время интро Rakuen Ацуши сидит у платформы Хигучи и играет на сагатах (цимбалах), подвешенных на небольшой стойке. Для этого у него есть небольшой медиатор, так что этот перезвон, который мы слышим, самый что ни на есть лайв.
- Хидэ очень похудел и стал выглядеть старше. Надеюсь, он здоров, это самое главное, к черту стиль.
- У Ацуши совершенно сказочный цвет волос, неестественный для человеческого тела, такой, какой природа дарит лишь вороньим перьям, отливающим фиолетовым в лучах солнца. Ему бесконечно идет.
- В первый день в Осаке Юта отчаянно жаждал внимания Ацуши во время Gustave, но так ничего и не добился. Во время следующего шоу Ацуши все-таки предпринял попытку добраться до Хидэ…
- Выходя из зала десятого июня, слышала, как многие фаны повторяли: «Это лучший сетлист за весь тур». Действительно, услышать вдруг Hamushi no you ni бок о бок с Kyokutou yori Ai wo Komete и Jonathan Jet-Coaster – это ли не круть.
- Перед одним из анкоров Юта подошел к краю сцены и передал мне браслеты, которые собирался кинуть в толпу. Не умею я работать локтями, тянуть руки к артистам, драться за все эти медиаторы и полотенца, которые кидают со сцены. Но если у Вселенной что-то для тебя припасено, оно тебя найдет. По ощущениям это был подарок, милый и приятный. Каждый браслет подписан Хигучи лично, разными маркерами мини-мимими почерком. Пытаюсь придумать, что может быть няшнее, прости меня Будда, и не могу.
*Кроме общеизвестных созвучий, есть еще всякие забавные вещи, как, например, тот факт, что в юности Гаан был членом фан-клуба The Damned, кавер на которых записал Сакураи на своем втором сольнике. (Shadow of Love). А когда я услышала текст к Barairo Juujidan -Rozen Kreuzer- (ai no junkyousha – буквально «martyr for love»), то вообще перестала смеяться.
Ревью на концерты Buck-Tick в Осаке (9.06. и 10.06.18) и Ниигате (14.06.2018)
№0. Каббала, Магритт, стимпанк и немного взрывчатки
Первое, что слышишь и осязаешь при входе в зал, это приглушенное гудение пре-лайв треков и густой сизый дым, пощипывающий ноздри. Дым окутывает колонки и затянутые белой тканью платформы, подготовленные для музыкантов, – их четыре – подползает к середине сцены, падает вниз, в яму партера, словом, ведет себя как настоящий, живой туман. Тот самый туман, что укрывал пеленой пруд, в котором нашла свою смерть Офелия. Басы отдаются легкой вибрацией где-то в районе солнечного сплетения. В этот раз тон задает британский индастриал/дарк-фолк проект Дэвида Тибета Current 93. Тибет с детства был поклонником Алистера Кроули, и, хотя впоследствии он пытался откреститься, прошу прощения за каламбур, от всей этой дьявольщины, совсем бывших оккультистов все-таки не бывает. И дарковое, грязноватое звучание инструментов, и тексты песен строят и вьют пугающие, гибкие, несколько аморфные мосты к тому, что последует. Розенкрейцеры и Союз сияния утренней зари, Таро, Каббала, дьявол, который давно перестал быть рогатым клоуном, заведующим сковородками. Вместо сковородки у него есть бомбы и самолеты, атомная энергия и эджент-орандж.
В целом пре-лайв треклист выглядел следующим образом: (и никто не знает, каких трудов мне стоило его составить, поскольку воспользоваться Шазамом получается далеко не всегда. В Ниигате на меня, например, буквально орал вьюноша из стаффа, когда я просто достала мобильный перед концертом, чтобы отправить сообщение подруге. Я даже не успела разблокировать его! Спишем это на горячий северный менталитет островитян).
Грустное и смешное
Первое, что слышишь и осязаешь при входе в зал, это приглушенное гудение пре-лайв треков и густой сизый дым, пощипывающий ноздри. Дым окутывает колонки и затянутые белой тканью платформы, подготовленные для музыкантов, – их четыре – подползает к середине сцены, падает вниз, в яму партера, словом, ведет себя как настоящий, живой туман. Тот самый туман, что укрывал пеленой пруд, в котором нашла свою смерть Офелия. Басы отдаются легкой вибрацией где-то в районе солнечного сплетения. В этот раз тон задает британский индастриал/дарк-фолк проект Дэвида Тибета Current 93. Тибет с детства был поклонником Алистера Кроули, и, хотя впоследствии он пытался откреститься, прошу прощения за каламбур, от всей этой дьявольщины, совсем бывших оккультистов все-таки не бывает. И дарковое, грязноватое звучание инструментов, и тексты песен строят и вьют пугающие, гибкие, несколько аморфные мосты к тому, что последует. Розенкрейцеры и Союз сияния утренней зари, Таро, Каббала, дьявол, который давно перестал быть рогатым клоуном, заведующим сковородками. Вместо сковородки у него есть бомбы и самолеты, атомная энергия и эджент-орандж.
В целом пре-лайв треклист выглядел следующим образом: (и никто не знает, каких трудов мне стоило его составить, поскольку воспользоваться Шазамом получается далеко не всегда. В Ниигате на меня, например, буквально орал вьюноша из стаффа, когда я просто достала мобильный перед концертом, чтобы отправить сообщение подруге. Я даже не успела разблокировать его! Спишем это на горячий северный менталитет островитян).
Грустное и смешное