(c)
Akira LinnВ прошлый четверг состоялось историческое событие – фотографии Сугизо из так полюбившегося поклонникам фотосета к альбому ONENESS M поучаствовали во всамделишной научной лекции культурного центра ПУНКТУМ.
punktum.ru/archives/20687На их примере попытались порассуждать на тему того, как современные японские поэты и музыканты используют образы и символику природных объектов в своем творчестве и как это коррелирует с тем, что существовало в данной сфере до XX в.
Постоянно приходится себя одергивать на тему того, что далеко не всем интересно полтора часа слушать про зубодробильные философские концепции Дальнего Востока, которые почили в бозе лет 300 назад. Зато параллели с современностью всегда работают хорошо и вызывают отклик аудитории. Такой вот параллелью очень удачно послужил Сугизо, который не просто задействовал природные объекты, а сам стал функциональной частью пейзажа, что как раз очень созвучно древнеяпонскому пониманию места человека в мире природы.
Кстати говоря, в 2017 г. вышел интересный сборник статей под редакцией Мещерякова на эту тему – «Осмысление природы в японской культуре», интересующимся очень советую.
И вот как раз в связи с моим курсом лекций о теле пришлось закопаться в китайскую литературу на предмет практики бинтования ног. Мои слушатели оказались любителями садистских историй, и пришлось как-то соответствовать.
На протяжении многих веков изуродованные женские ноги в Китае эротизировались и почитались как эталон телесной красоты. Кроме того, переломанные и перевязанные ступни были важным элементом конфуцианской культуры. Из-за своей беспомощности (очень многие дамы попросту не могли ходить), женщины попадали в полную социальную, экономическую и физическую зависимость от мужчины. И даже если способность передвигаться самостоятельно сохранялась, женщина все равно не могла долго обходиться без помощи посторонних. Девушек и женщин мучили постоянные недомогания, их ноги и бедра сильно отекали, что считалось очень сексуальным. Мужчины фантазировали о том, что из-за постоянной боли и спазмов детородный орган женщины становится более узким. Известны описания постельных утех с участием женских забинтованных ног, в процессе которых треугольная форма ступней и выступающий большой палец ассоциировались с фаллосом.
Осторожно, странные вещи
При этом разуваться в постели женщине не полагалось, ведь открывающийся вид мог навсегда отвратить мужа или любовника. Кроме того, очень часто стопы воспалялись, случались и заражения крови, и некроз, так что аромат, надо думать, был еще тот.
Разумеется, большинство женщин, которые подвергались бинтованию, происходили из аристократических или зажиточных семей, но и в семьях простолюдинов старались сделать хотя бы из одной девочки достойную невесту. Девочке с обычными ногами на выгодное замужество рассчитывать не приходилось. Интересно то, как выбирали наиболее перспективную кандидатуру. Видимо, это были не только подходящие по возрасту миловидные девочки, но и девочки с изначально перспективными стопами.
Вообще, сам обычай бинтования не мог возникнуть на ровном месте. Существует масса гипотез об истоках этой традиции, мифологизированных и не очень, и одной из самых правдоподобных видится обычай придворных танцовщиц бинтовать ноги, чтобы танцевать на полупальцах (наподобие современных балерин). По какому принципу подбирались танцовщицы в те времена (X в. ?), выяснить довольно трудно, но, похоже, что, как и в западном академическом танце, подъем стопы имел значение. Именно форма неестественно изогнутой ножки, напоминающей полумесяц, видимо, стала толчком к развитию практики. И похоже, что к этому имелись определенные предпосылки. Китаянки от природы обладали миниатюрными стопами, что было обусловлено их антропологическими особенностями и рационом. В XX в. физиология многих азиатских народов значительно изменилась именно вследствие смены рациона. А.Н. Мещеряков, например, свидетельствует, что еще 35–30 лет назад в Токио было не сыскать пары женской обуви больше 36 размера, а сейчас – завались.
Азиатские ноги выросли, но в те далекие времена они были вполне себе малы даже и без чудовищной деформации. Уже, наверное, невозможно судить о том, каков был процент девушек с высоким подъемом стопы, но, пожалуй, не будет большим допущением предположить, что те, кого природа в этом смысле одарила, устраивали свою семейную жизнь удачнее.
Видимо, те девушки, у которых изначально были «хорошие данные», переживали процедуру легче, те же, которым не так повезло, испытывали жуткие мучения во время заключительного, четвертого этапа бинтования, под названием «стягивание дуги». В процессе этой процедуры формировался подъем настолько высокий, что под аркой стопы могло поместиться куриное яйцо.
К слову, неудачные последствия процедуры, как мы помним, – инфекционные заражения, некроз тканей, смерть.
И вот, размышляя о нелегкой женской доле древнекитайской женщины, я вдруг остановила взгляд на этом.
Угол весьма впечатляющий. Как знать, может быть, в Сугизо-сане отозвались не такие уж далекие гены – отголоски весьма неестественного отбора прабабушек.
***
Что до телесных трансформаций, то есть и у меня свой «эталон красоты» – ноги танцоров, руки музыкантов. Искалеченные, болящие от усталости и постоянных упражнений, ноющие в непогоду, состарившиеся раньше времени, с выступившими венами и жилами, со смещенными и распухшими суставами, мозолями, трещинками.
Эта рука держала смычок, держала медиатор, а порой – ничего не держала, плотью встречая металл. Годы изогнули и ее, наградив следами воспалений.
А это рука, которая росла вокруг грифа скрипки, как вьюнок растет вокруг древесного ствола, послушно принимая нужную форму. В юности она обняла гриф гитары, избила подушечки пальцев о толстые неподатливые струны. Вот вытянулся и искривился мизинец, фаланги, как нестройная детская башенка, суставы – коленца бамбука. А указательный и средний тянулись дальше всех и гнулись лапкой кузнечика, упираясь в струну мягким вибрато.
Все через мышечную память, все через мышечную боль. Стоит скрипачу отклонить на миллиметр локоть правой руки или пальцы левой – родится новая вселенная звука. И хорошо бы эта вселенная не показалась учителю фальшивой.
Даже под самым чутким руководством дети и молодые люди, бывает, «переигрывают руки», повреждая суставы и связки. Так лезут наружу первые болячки, подобно тому, как гейзеры вспучивают землю, поднимаются бугорки суставов и линии жил. Что уж говорить об учителе жестоком.
Все великие скрипачи держали скрипку и смычок по-разному, по собственному разумению. Никколо Паганини, костлявый и худой, изгибался немыслимым образом, Давид Ойстрах прижимал к себе инструмент, словно любимого ребенка, шея у него была короткая, пальцы – тоже, поэтому изгибаться ему было попросту некуда. Тем не менее, не так уж многих учителей останавливают подобные жизненные реалии, руки ставят «как надо».
В древности китайцы считали все необработанное, «сырое» – варварским. Неодетый человек – дикарь, человек, не обученный письменным знакам, – сродни животному. Японец природу обожествлял, сращивал свое скромное жилище с садом, но китаец с окружающим миром всегда немножко воевал, поэтому бонсай в Японии родиться никак не мог.
Культура для ханьца – это нечто выделанное, отшлифованное, втиснутое в рамки, а свободолюбивый характер этого человека никуда втискиваться не хотел. Его музыка должна была проложить себе собственную дорогу меж камней, прорасти собственной гибкой лозой. Быть гитаристом-самоучкой и взять скрипку в руки спустя годы, по собственному желанию, с собственной постановкой рук, с собственным миром движений, продиктованных чувством, – это было ему милее. Так родились странные, скользящие прикосновения, трепет и скрежет его скрипки, ведь меж природных стихий все время что-то скрежещет. То ли пошевеливаются литосферные плиты под островами, то ли налезают друг на друга облака над морем, синие и полные электричества.
Потому эти руки мне кажутся такими красивыми. Большую часть времени они росли сами, повинуясь сердцу, а не необходимости, усердно трудились, тратя себя ради звука.
***
И бонусом про семейные терзания по поводу глаз, раз уж Сугизо-сан под рукой
Мечта большинства молодых азиатских девушек – это складка на верхнем веке, характерная для европейского глаза и, в целом, не характерная для века монголоидного. Между тем, ошибка думать, что этой складочки у азиатов не бывает никогда, форма века у каждого человека индивидуальна. Индивидуальна и выраженность эпикантуса (складки кожи, которая прикрывает слезный бугорок), кроме того, очертания века меняются с возрастом. Для монголоидных народов характерно усиленное отложение жировых тканей на лице, но с возрастом эта жировая прослойка истончается, нивелируется и эпикантус. В пожилом возрасте современные дамы нередко прибегают к блефаропластике, чтобы решить эстетическую проблему «опустевшей кожи», «отяжелевшего века».
Некоторым девушкам и юношам «везет» от природы, по мере взросления эпикантус немного уменьшается, а веко меняет форму, появляется долгожданная «европейская» складка. И тогда, слава богам, кожу не придется резать или сажать на клей…
Вот здесь очень хорошо видна эта линия при наличии выраженного эпикантуса.
Несколько месяцев назад мама мужниной крестницы обнаружила у дочки сингапури, так заветную складку называют корейцы. Теперь каждое утро проверяет, на месте ли. А если ей кажется, что веко опять распрямляется, загибает его пальцем (!). Кроме как у дочки, сингапури в семье нет ни у кого, у остальных ровная полоска кожи от бровей и до ресниц. Берегут теперь это сокровище, а я в тайне надеюсь, что даже если складочка пропадет, девочка не вырастет с желанием лечь под нож пластического хирурга…