Похоже, что первым поэтом, который назвал себя демоном, был Бо Лэтянь, он же Бо Сяншань, он же Бо Цзюйи, и случилось это примерно 1200 лет назад в танском Китае. Что самое удивительное, называя себя шимо, «демоном поэзии» (诗魔, Бо Цзюйи имел в виду примерно то же самое, что и Ацуши Сакураи, наделяя демоническими свойствами своих лирических героев и собственное поэтическое альтер эго. И несмотря на то, что современные представление японцев о демонизме, дьявольщине, если угодно, обросли кожистыми крыльями европейской эстетики, глубинные смыслы этих понятий со времен Бо Цзюйи практически не изменились. Намекал ли Бо Цзюйи на свои буддийские грехи или конфуцианские прегрешения? Корил ли себя за пристрастие к вину, предвидя смерть, подобную легендарной кончине Ли Бо (тот якобы утонул в реке, вывалившись пьяным из лодки, когда пытался поймать отражение луны)? Вовсе нет. «Демонизм» призван был подчеркнуть, с одной стороны, величие его таланта (Бо Цзюйи был реалистом не только в рамках поэтического творчества, но и по жизни), а с другой, явился маркером некой исключительности, новаторства, отступления от норм. Демон – это в первую очередь бунтарь, озвучивающий неприятные, неудобные для большинства вещи. Он экспериментирует не только с литературными формами и языком, он испытывает терпение читателей и слушателей, затрагивая темы, вызывающие желание отвернуться и заткнуть уши. В случае Бо Цзюйи это были внутриполитические неурядицы и судьбы простолюдинов, за которых он болел душой, в случае Сакураи – это неприглядные, жестокие, отвратительные стороны любви, секса, человеческих отношений вообще, страхи и разочарования детства, рефлексия на тему смерти, возмутительно честная для мужчины-японца 50 с лишним лет (тут еще надо понимать, какому поколению он принадлежит). Как и Бо Цзюйи, Сакураи выработал простой, лишенный нарочитой витиеватости инструментарий, как лексический, так и тематический. Бо Цзюйи стремился писать предельно доступным и понятным языком, из-за чего его поэзия заслужила определение «лао ю нэн цзе» (老妪能解 – «даже старуха может понять». Для восточной лингво-философии это вообще характерно: раз в энное количество лет происходит обязательная ревизия смыслов слов, которые успели нарасти на священные знаки аки сталактиты на своды пещеры, а за ревизией следует безжалостная зачистка.

гомон ангелов, шепот демонов