@темы: Визуализация, Buck-Tick, Depeche Mode, thank you for the music

via hailnainz

Все же, тяжело с таким лицом рубить индастриал. Намного легче сняться в каком-нибудь «Аббатстве Даунтон» в роли сексапильного садовника. Спасибо, Рэй, что ты этого не сделал. Хотя некоторые фотосеты с En Esch в юности всё равно еще хуже…

Мир не маленький, он просто мудро устроен.
Есть на первом сольнике Сакураи 2004 года песня под названием «Yellow Pig». Рэй Уоттс записал ее у себя на «Пигмате» с другим текстом и под названием «Filth Healer», сделав вполне отчетливый реверанс Алану Уайлдеру, чьим поклонником он является. (У Алана в рамках проекта Recoil вышла песня «Faith Healer», кавер на The Sensational Alex Harvey Band).
И это не говоря уже о том, что Рэй радовал Ацуши проигрыванием самой приставучей песни Depeche Mode эва на съемочной площадке в Штатах. www.cdjournal.com/main/cdjpush/depeche-mode/100...
Видимо, поэтому Уоттс так любил носить ковбойскую шляпу в тот период.
Ацуши называет «Personal Jesus» в числе любимых песен ДМ, но могу поспорить, после этого он уже не был так уверен.
Ленивый не знает, что KMFDM (официально Kein Mitleid Für Die Mehrheid) любят расшифровывать массой разных неправославных способов, в числе которых: «Kidnap Madonna For Drug Money», «Kylie Minogue Fans Don't Masturbate» и, конечно же, «Kill Mother-Fucking Depeche Mode». Что не мешает Рэю мечтать поработать с Аланом и увидеть воочию, как он «творит свою магию» (с). Ох Рэй, если бы ты был один такой, и Алан ходил теперь дальше деревенского супермаркета. Как же это было бы круто.

wordsДоверчивый и впечатлительный Дэйв между тем уверен, что они это всерьез, с названием:

- Have you ever confirmed the rumor that the band KMFDM’s name really stands for “Kill Mother Fucking Depeche Mode”?
All I know is that I think it’s true. They come out of Germany, right? Yeah, so as many people that love us there, I’m sure there’s just as many that hate us.
(The Spin Interview: Dave Gahan, Phoebe Reilly // November 2, 2007).

- Вы когда-нибудь подтверждали слух о том, что название группы KMFDM на самом деле расшифровывается как «Замочи е*анных Depeche Mode»?
Я могу сказать только за себя – думаю, так и есть. Они же из Германии, да? Да, уверен, что поклонников и ненавистников у нас там в равной степени много».

А напоследок еще одна любимая Ацуши песня и одна из самых-самых важных для меня. В нашем доме она обрела новую, еще более чувственно ощутимую жизнь на виниле и в больших колонках, так что теперь этот гуляющий зловещий звук после пассажа «Someone is coming to harm» и впрямь проезжает по всему пространству комнаты, взрезая темноту, рассекая самый воздух. Алан, сам неважный автор лирики, болезненно чутко ощущает чужие слова, возводит звуковой рельеф сообразно смыслам и предощущениям смыслов. Где-то широко, как в поле, где-то морщинит морская рябь, где-то отзвук, где-то лишь намек на него. Простые слова, которые так трудно написать. Простая аранжировка, которую так сложно услышать в себе.
Почему-то эта песня всегда ассоциируется у меня с тем, как клейкие бутоны лилий вдруг раскрываются в темноте ночи с этим странным, клейким треском.

@темы: Buck-Tick, Depeche Mode, Dave Gahan, Смертное море

В этом декабре случилось больше, чем за весь год. Так что достижения и потери двенадцати сегментов мироздание компактно уложило в один.
Главное достижение 2018: почти все мои внутренние органы на месте.
Главная потеря 2018: мой ребенок, которого я ждала, но о котором узнала слишком поздно и при трагичных обстоятельствах.
В пятницу вечером лежала на операционном столе. Анестезиолог долго не приходил, а меня уже раздели и привязали, проткнули вену иглой. Лежу, а мысли только две: пить хочется и ноги мерзнут. Не пила с восьми утра, а сейчас уже восемь вечера. Разве это человечно? Надо мной склоняется добродушно-круглое лицо хирурга: «Ну ты в курсе, что на блошиный загривочек сейчас от того самого прошла?».
Близость собственной смерти меня никогда не пугала, ни гипотетически, ни, как оказалось, в самом своем всамделишном проявлении. Не чувствую я пропасти под ногами и только чужая артикуляция делает это неведомое более осязаемым. Как говорит Мартин Гор, достигший некоторого просветления в борьбе со своими паническими атаками, – «When you dead, you dead». Тем, кто останется, гораздо страшнее. Вот об этом и нужно помнить.
Я маленький и гладкий синий дельфин из песни Дэвида Боуи, который был героем и плыл, но это быстро закончилось. Мои ноги привязаны, мои руки запеленаты крест-накрест у меня на груди.
- Не вздумайте меня умереть, доктор, – говорю.
- Не волнуйтесь, у доктора очень большой опыт, – уверяет медсестра.
Опыт.
мореЕсть опыт, который невозможно вообразить, даже призвав на помощь всю силу сопереживания. Например, опыт клинической смерти и возвращения назад. Например, беременность и роды. Второе особенно мучает мужчин. О возвращении в утробу они мечтают как о чем-то, что помнят телом и душой на уровне подсознания, снов и архетипического мышления, и в этом они с женщинами равны, но вот опыт вынашивания новой жизни, опыт родовых мук и радости им не известен. У одних, надо думать, тоска по этому незнанию проистекает из уязвленного чувства величия творца. Мужская вселенная оказывается не самодостаточна, с этим нелегко смириться. У других (это такого рода мужчины, которые умеют не стесняться собственных слез и жалеют рвать вешние травы) всему виной неизбывная, всепоглощающая нежность, требующая воплощения в зримом мире.
Один и тот же женский орган приносит мужчине жизнь, удовольствие и радость отцовства. А для самой женщины этот тайный и темный карман мироздания – та точка, из которой они сами вырастают в целую вселенную, пульсирующую и всемогущую. Когда женщина держит ребенка в себе, она ощущает себя целой.
«Мне жаль, что я родился», – написал Осаму Дадзай.
О похожем спел Ацуши Сакураи в своей «Kodou».
Кажется, оба оплакивали свою меланхолию, неумение жить, свою слабость, свои муки, но не имели ли они в виду и другое? Не хотели ли они извиниться за то, что их тела однажды выросли и уже не могли уместиться в материнской утробе? Не просили ли они прощения за то, что покинули самое родное существо, сделав несчастными и его, и себя?
Второй хирург, покинув операционную, надела золотое платье и ушла на корпоратив, пританцовывая. Наверняка испытывала то же самое, что испытываю я, когда заканчиваю рассказ или статью, которые мне нравятся. Только средства изобразительности у нас чуток разные.
- В чем смысл жизни? – рассуждает вслух первый хирург.
По мне, так в том, чтобы сделать всё, что смог. Я вот чувствую, что все-таки могу издать книгу, над которой работала последние два года. Тем более, нашелся прекрасный, чуткий художник по имени Ника Вера, который захотел ее проиллюстрировать. Глядите вот на самую первую иллюстрацию из тех, что она сделала.



Пока что я с трудом хожу, не могу поднять ничего тяжелее чашки и даже не в состоянии взять на руки своего кота. Но это пройдет и забудется. И в этом, наверное, состоит самая большая боль нашей жизни, рафинированные хэйанские аристократы были правы.

@темы: Визуализация, Depeche Mode, Dave Gahan, Аудиализация, восточная хитрость, BUCK-TICK, Смертное море

Моя новая статья для BadLemon. Большое спасибо изданию. С каким вкусом всё оформлено! Решили не связываться с японцами и не брать их фотографии, зато есть видео. А так -- да, много буков. Две дорогие сердцу группы в одном текстовом пространстве, так что вариантов не было.



Люди, которые движутся в сходном направлении, волей-неволей ступают на похожие дороги, и на пути им встречаются зачастую одни и те же верстовые столбы символов, тем и смыслов. Для DEPECHE MODE и BUCK-TICK, таких, на первый взгляд, далеких друг от друга коллективов, явной точкой соприкосновения, а вернее сказать совпадения, стали альбомы «Atom Miraiha No.9» (2016) и «Spirit» (2017), увидевшие свет с разницей в полгода. Обе работы проникнуты тревогой о будущем, страхом перед [не] мирным атомом и риторикой милитаризма, но в то же время несут в себе долю очень интимных чувственных переживаний.

Атомная революция DEPECHE MODE и BUCK-TICK

@темы: Atsushi Sakurai, Depeche Mode, Dave Gahan, гордые сыны Ямато, BUCK-TICK, Смертное море

Друзья, мы с  Anarendil начали в Инста новый проект @inkandverses. Нелегко объяснить, что это вообще такое, поскольку он родился как очень настойчивый и естественный порыв сделать что-то, что отвечало бы нашему мироощущению и взгляду на людей и остальной мир. Получился диалог между китайской тушью, словами и природой. Если вам интересно, подписывайтесь, поддержите наше очередное безумное начинание.



www.instagram.com/inkandverses/?hl=ru

Кроме того. Несмотря на все опасения, мой паблик по Востоку на просторах ВК живет и ширится. За полтора месяца туда пришло больше народу, чем оказалось здесь за 8 лет... Что объяснимо, но печально. Я не смогла бы не писать, даже если бы это не вызывало совершенно никакого отклика, но как любому живому человеку, мне приятно видеть интерес к моей деятельности, пусть и такой фриковой, узкопрофильной и нормальным людям не очень-то нужной.
Все же, надеюсь, что технические трудности на этой площадке как-то разрешатся и я смогу формировать нормальные посты и здесь тоже. А пока - приходите. Моя странная жизнь здесь: vk.com/vostochnoyeokno

@темы: Вьетнам, восточная хитрость, Востоковед-тамада, Смертное море

№0. Каббала, Магритт, стимпанк и немного взрывчатки



Первое, что слышишь и осязаешь при входе в зал, это приглушенное гудение пре-лайв треков и густой сизый дым, пощипывающий ноздри. Дым окутывает колонки и затянутые белой тканью платформы, подготовленные для музыкантов, – их четыре – подползает к середине сцены, падает вниз, в яму партера, словом, ведет себя как настоящий, живой туман. Тот самый туман, что укрывал пеленой пруд, в котором нашла свою смерть Офелия. Басы отдаются легкой вибрацией где-то в районе солнечного сплетения. В этот раз тон задает британский индастриал/дарк-фолк проект Дэвида Тибета Current 93. Тибет с детства был поклонником Алистера Кроули, и, хотя впоследствии он пытался откреститься, прошу прощения за каламбур, от всей этой дьявольщины, совсем бывших оккультистов все-таки не бывает. И дарковое, грязноватое звучание инструментов, и тексты песен строят и вьют пугающие, гибкие, несколько аморфные мосты к тому, что последует. Розенкрейцеры и Союз сияния утренней зари, Таро, Каббала, дьявол, который давно перестал быть рогатым клоуном, заведующим сковородками. Вместо сковородки у него есть бомбы и самолеты, атомная энергия и эджент-орандж.
В целом пре-лайв треклист выглядел следующим образом: (и никто не знает, каких трудов мне стоило его составить, поскольку воспользоваться Шазамом получается далеко не всегда. В Ниигате на меня, например, буквально орал вьюноша из стаффа, когда я просто достала мобильный перед концертом, чтобы отправить сообщение подруге. Я даже не успела разблокировать его! Спишем это на горячий северный менталитет островитян).
Грустное и смешное


1. Panzer Ruin (In The Hands of Gillespie). Current 93

2. Black Flowers Please. Current 93.

3. Лютый гитарный перегруз Имаи-сана.

4. Im Wald. Aoki Yutaka

5. How The Great Satanic Glory Faded. Current 93 & Tiny Tim.

6. Лютый гитарный перегруз Имаи-сана с битом.

7. Послания пришельцев из космоса, эпизодический гитарный перегруз, терменвокс.

8. Адский клавесин, из неизданного.

9. Lucifer Over London (Vocals John Balance). Current 93.

Яростно настаиваю на прослушивании, если еще не. B-T плохого не посоветуют – только кошмарного.

Едва гаснет свет, начинается интро: чудовищно сложная, многослойная проекция на заднике сцены. С лязгом и скрежетом соединяются змеистые трубы, протягиваются цепи, закручиваются гайки, двигаются поршни, из пробоин вырывается наружу пар, замочные скважины втягивают в свое нутро ключи. Игра света создает полную иллюзию реальности, а неровные края изображения, выступающие из мрака, приводят к центральной мысли шоу №0: ты здесь гость, ты подглядываешь через дыру за удивительным, странным и страшным миром. Тебе позволили подглядеть, всего на пару часов.
Запелёнатые в белые простыни платформы подсвечивают изнутри, и перед зрителями вырисовываются силуэты музыкантов – каждый знаком до боли, каждый узнаваем, характерной позой, еще даже не движением – внутренним импульсом, предваряющим движение. Через несколько мгновений ткани слетают прочь, обнажая изогнутые волны-каркасы, и на сцену спускается Ацуши.
Честно говоря, я не представляю себе, какого нечеловеческого труда стоило поставить это шоу. Технического, художественного, психологического, просто неподъемного труда. Думаю, не солгу, если скажу, что это было самое красивое и трудновоплотимое лайв-шоу из всех, что я видела в своей жизни. Одних только экранов на заднике сцены было три – каждый для разных целей. Были декорации и спецэффекты, которые появлялись и исчезали через 3-4 минуты, то есть предназначались для одной единственной песни. Например, на Nostalgia -Vita Mechanicalis- оказалось вдруг, что эти волнистые каркасы на платформах музыкантов еще и оснащены лампочками, которые умеют мигать дьявольским красным светом, причем не в такт ритм-секции, а поперек. Если кто-нибудь проходил тест на эпилепсию, то он очень хорошо может вообразить, на что это было похоже.
Перед Hikari no Teikoku, вызывающей к жизни химеры Рене Магритта (См. «Империю света», «Принципы удовольствия» и др.), с потолка опустились огромные рогатые колбы-светильники, мерцание которых было похоже на помаргивание кошачьих глаз.
Не могу вообразить, как это будет выглядеть на видеозаписи, но очень надеюсь, что операторы порвутся в клочки, чтобы запечатлеть все это великолепие. Не попытаться ухватить хотя бы десятую часть было бы преступлением.



Рене Магритт, "Империя света"

Сложность визуального наполнения полностью коррелирует с концепцией звучания альбома. Вопреки заявлениям музыкантов, №0 стал не точкой отсчета, а естественным продолжением как минимум двух предыдущих пластинок, очень естественным, очень закономерным. Конструкции, как звуковые, так и визуальные, становились все более многослойными и тяжеловесными, до тех пор, пока не превратились в причудливый гибрид барокко, готики и стимпанка. Возможно, впереди возвращение к минимализму, настоящее разрушение, перезагрузка.
Я часто сравниваю B-T и Depeche Mode, и всерьез считаю, что попытка понять последних очень способствует процессу бесконечных попыток понять первых. И дело вовсе не в том, что у Дэйва Гаана и Ацуши Сакураи схожий список любимых альбомов и исполнителей, в конце концов, это как раз понятно, они дети одного музыкального поколения и выросли на Боуи *, и даже не в высочайших требованиях, которые эти группы предъявляют себе и своим перформансам. Одной конкретной причины не назвать. Это и бесспорный музыкальный талант, и удачное сочетание чего-то очень поп и чего-то очень фрик, умение видеть странное в обыденном и кошмарно печальное в веселом.
Обе эти группы извлекают на поверхность огромное количество надкультурных, архетипических вещей, интуитивно понятных и вызывающих отклик где-то на периферии сознания. Протягивают какие-то общие нити из разных концов мира, которые вдруг пересекаются и прошивают с одинаковой силой вроде бы очень разных людей.
DM и B-T роднит и то, что они всегда были не тем, чем казались в плане музыкального стиля. У первых в их синти-попе всегда дремало зерно рока, у вторых электроника шла в ногу с роковым звучанием, и как-то поделить это на части и провести ощутимые границы всегда было трудно и в общем не нужно. Смешивать ингредиенты возможно в любых пропорциях – лично для меня это не так важно. Гораздо важнее – выдержать паузу, расставить акценты, и вот этого мне, к сожалению, в некоторых моментах лайва B-T не хватило, несмотря на то, что это было грандиозное шоу и я наверняка запомню его как одно из ярчайших.
Между новым и старым материалом, который прозвучал в рамках тура, очень большое пространство, концептуальная лакуна, и эта лакуна очень хорошо заметна, несмотря на новые аранжировки. Архитектура звука все та же в своей основе – то есть в плане мелодики – но сама функциональная сторона перформанса другая.
Прошли те времена, когда Алан Уайлдер вставлял флоппи-диск в свой синтезатор и ждал по 30 секунд, когда он загрузится. Современные технологии позволяют создать многоуровневую фонограмму такого высокого качества, что она будет идеально сочетаться со звучанием живых инструментов, но фонограммой, тем не менее, она быть не перестанет. Над последним альбом Б-Т трудилось такое большое количество народу, что было совершенно очевидно – этот тяжеловесный конструкт невозможно будет импортировать на сцену силами пяти человек. В результате на значительной части новых песен Имаи-сан вынужден выкручивать одной рукой гитарной регулятор, а Хидэ играть Am Gm, все остальное транслируют из космоса. А еще я узнала наконец, что Имаи-сан делает во время арфовых переливов Babel. Ничего. Он просто танцует, это тоже семпл)).
Но ведь и с «Атомом» так было. Или нет?
Думается, что основная причина моего нудного внутреннего зуда где-то в межреберье все-таки заключается в подходе к обработке вокала. Эффектов подчас было столько, что опорные балки осакского «Орикса» дрожали от пассажей Ацуши не благодаря, а вопреки, и очень, очень крутые песни превращались в скромную мечту о «сыром» микрофоне. И когда этот «сырой» микрофон наконец возникал – на большей части «Герники», на Romance, Solaris, глаза начинало щипать. Удивительно, но в крохотном зале Ниигаты те же самые «перегруженные» песни прозвучали гораздо лучше и чище, чем в большом и вроде бы хорошем «Ориксе», заточенном под большие выступления, что лишний раз доказывает – каждый лайв уникален, никогда не повторится, моно-но-аварэ, аминь.
Как и все прочие пластинки B-T, №0 – это полноценный мир, в котором есть место шутке, ужасу, горю и иронии, и зачастую невозможно отлепить одно от другого, оно вросло друг в друга корешками, оплело побегами. Эта синкретичность прорывается наружу шутливыми движениями из cheesy 80-ies, которыми Ацуши забавляет себя и публику во время Hikari no Teikoku, легкой улыбкой Хидэ на Zangai, очень серьезным взглядом Имаи на вроде-бы-шутливой Gustave. Тревожный, страшный, неоднородный и в то же время неделимый, точно монолитная плита, прекрасный, прекрасный альбом, который B-T сумели буквально вызвать к жизни на короткие два часа, как алхимическое чудо. И подглядывая за этим чудом (все проекции на экране по-прежнему светятся словно бы сквозь брешь в пространстве, и «Офелия» Милле, и руины Вавилона), как никогда четко осознаешь – для этих пятерых есть только они пятеро. И досадные проблемы со звуком лишь обнажают их сыгранность, их созвучие, их замкнутость на самих себе и на созданном ими мире.
В первый день у Ацуши вышибло мониторы во время Revolver. Сакураи досадливо встряхнул головой и пропустил почти целый куплет. В такой момент меньше всего хочешь себе этого человека в президенты. Вид у Ацуши был такой, как будто он рукой достает у людей внутренности из горла, а потом ест. До сих пор не знаю, что случилось с тем звукорежем, которому предназначался этот взгляд. Жив ли он? Вынес ли он натиск этих дьявольских эманаций со столь близкого расстояния? Во второй день то же самое случилось на Zangai. И, как и накануне, Имаи и Хидэ сразу же поняли, в чем дело и залатали возникшую лакуну – по молниеносному, едва уловимому движению Ацуши, которое он сделал запястьем, – «проблема, прикрой меня». Между ними не просунуть и волоса, они даже не смотрят толком друг на друга, но все видят. Все полу-взгляды, все полу-движения.
Наверное, пошло и глупо об этом говорить после всего уже сказанного, лишнего и в то же время совершенно недостаточного, но и промолчать невозможно. Бывают такие люди, которые одним своим появлением на свет обделяют красотой целые народы, целые государства, ибо всякому известно, что небесный владыка, вылепляя людей из глины, располагает ограниченным запасом терпения. Сакураи из таких людей. И не смотреть на него во время шоу нельзя. И не бояться его нельзя. Поэтому нет ничего удивительного, что тысячи глаз и сотни биноклей преследуют его по пятам, а он – просто отдается шоу, своей войне и любви. Смотрит в зал, но на самом деле ни на кого, только вовнутрь себя, всегда.
Музыка владеет им, в его крови разведено какое-то вещество, и эта чудесная субстанция реагирует на любой бит и на любую мелодию, заставляя тело извиваться и покачивать бедрами. Музыка несет его на волнах, как грозный и ласковый океан, музыка лелеет и мучает его. Живое, чувствующее, мятежное сердце посреди переплетения труб и цепей. Он свингует даже просто присев на усилок, пока Имаи-сан занят своей гитарой, нежным перебором «Офелии».
«Герника» – без сомнения, ключевая для Ацуши песня, символически и интонационно заменившая Mudai. Многие сравнивают ее с Sayonara Waltz, но во время живого исполнения их различия становятся такими очевидными, что любые ассоциации растворяются, как утренний туман. Там меланхолия, неспешная, созерцательная рефлексия, здесь же – ярость и отчаяние. Пока Ацуши сгибается пополам, исторгая из себя какие-то сумасшедшие вокализы, на экране сменяют друг друга картины, нарисованные песком. Маленький мальчик в знакомой белой шапочке, мирные городские улицы, которые безобразит война. Удары бомб – тяжелые шлепки песка, коверкающие мир – снаружи мальчика, внутри мальчика, так что становится совершенно ясно, это не про Лондон и не про Нью-Йорк, а про войну, которая происходит в любой точке пространства и времени, с любым человеком.
У мальчика есть приятель – страшная куколка, очень похожая на персонажа иллюстраций «Цветов зла», которые выполнил Редон. Куколке отрубает голову, и ее даже жаль. Но потом куколка вырастает и мучает мальчика, пугает его, давит собой, и ты путаешься в своих чувствах, как в рыболовных сетях.



Одилон Редон, "Цветы зла", иллюстрация

Следующая за «Герникой» Tainai Kaiki звучит как очищение. Она спета будто бы с вершины горы, покрытой снегом, одна из самых сложных и изматывающих в плане вокала песен за все шоу. После, когда Сакураи говорит «спасибо», он звучит запыхавшимся, удовлетворенным, опустошенным.
Во время Salome и Gustave (видимо, не всегда) Ацуши появляется в потрясающей красоты трехцветном кимоно. Черный подол изрисован белыми, слегка подрумяненными розами, Сакураи размахивает им, как Орифламмой, изображая Танец семи покрывал. Белоснежная подкладка вспыхивает зарей у самых ног. Во время Romance Ацуши дополняет этот образ черной широкополой шляпой и демонстрирует чулки. Чего мы не знали об эклектике и боялись спросить.
Гений Имаи-сана не знает покоя в переосмыслении старых вещей, неожиданных интро и причудливых соло. Изменились акценты в «Меланхолии», во время которой Ацуши встает на одну ногу, другую согнув в колене, – поза Повешенного.



На PINOA ICCHIO -Odoru Atom- вдруг звучит кусочек Iconoclasm.
В нежной, нежной Solaris прибавилось органного эмулятора, она стала ближе к Баху, а значит – ближе к Богу. То же самое случилось с Taiyou ni несколько лет назад. В Осаке во время этой вещи Ацуши протягивал руки Имаи-сану, как будто звал к себе издалека, пока тот гулял по боковому проходу с гитарой наперевес. Это было красиво и всего один раз, как и многие прекрасные вещи в этом мире.
Ниигата во многом переменила мои первые впечатления и почти примирила с вездесущим дилеем пополам с дисторшеном на микрофоне. Совершенно человеконенавистнический в плане обзора зал с какими-то дурацкими боковыми сидениями вместо проходов и божественный звук – главным образом за счет того, что сцена буквально утоплена под партером. Банальная вещь, но акустика площадки и настроение музыкантов меняют столь многое, что не умещается ни в какие слова и звуки. Перед последним анкором зал решил поздравить Хидэ с наступающим Днем рождения, и этот жест предрешил финал и без того прекрасного шоу. Хидэ растрогался, а Ацуши выплыл своим неспешным шагом на сцену и протянул любимому гитаристу дар – связку бананов. Хидэ присел в изящном реверансе. Клянусь, маркиза де Помпадур не смогла бы сделать лучше.
Инсайдерская не-шутка гласит: настроение Сакураи-сана легче всего определить по длине и фееричности объявления членов группы. В этот раз оно затянулось на целых две минуты и Хидэ досталось примерно в одиннадцать раз больше любви, чем остальным.
Конец, тем не менее, последовал строго по расписанию, минута в минуту, точно прибытие синкансена. Свет на сцене погас, брешь в мир №0 стала затягиваться, зарастать чернотой. На экране – ключи, микрофоны, куски труб, тень сокрушительного Сатурна, все кружится, улетает в космос, не возвращается больше никогда.

Грустное и смешное, эпизодическое

- Только Ацуши может стоять лицом к фонтанам огня, прыщущим из пола сцены, и снимать с себя прилипшую ниточку…

- Только Имаи-сан может утереть нос рукавом после Babel…

- Только Хидэ может петь Zangai так, как будто гуляет летним днем по лужаечке…

- Во время интро Rakuen Ацуши сидит у платформы Хигучи и играет на сагатах (цимбалах), подвешенных на небольшой стойке. Для этого у него есть небольшой медиатор, так что этот перезвон, который мы слышим, самый что ни на есть лайв.

- Хидэ очень похудел и стал выглядеть старше. Надеюсь, он здоров, это самое главное, к черту стиль.

- У Ацуши совершенно сказочный цвет волос, неестественный для человеческого тела, такой, какой природа дарит лишь вороньим перьям, отливающим фиолетовым в лучах солнца. Ему бесконечно идет.

- В первый день в Осаке Юта отчаянно жаждал внимания Ацуши во время Gustave, но так ничего и не добился. Во время следующего шоу Ацуши все-таки предпринял попытку добраться до Хидэ…

- Выходя из зала десятого июня, слышала, как многие фаны повторяли: «Это лучший сетлист за весь тур». Действительно, услышать вдруг Hamushi no you ni бок о бок с Kyokutou yori Ai wo Komete и Jonathan Jet-Coaster – это ли не круть.

- Перед одним из анкоров Юта подошел к краю сцены и передал мне браслеты, которые собирался кинуть в толпу. Не умею я работать локтями, тянуть руки к артистам, драться за все эти медиаторы и полотенца, которые кидают со сцены. Но если у Вселенной что-то для тебя припасено, оно тебя найдет. По ощущениям это был подарок, милый и приятный. Каждый браслет подписан Хигучи лично, разными маркерами мини-мимими почерком. Пытаюсь придумать, что может быть няшнее, прости меня Будда, и не могу.



*Кроме общеизвестных созвучий, есть еще всякие забавные вещи, как, например, тот факт, что в юности Гаан был членом фан-клуба The Damned, кавер на которых записал Сакураи на своем втором сольнике. (Shadow of Love). А когда я услышала текст к Barairo Juujidan -Rozen Kreuzer- (ai no junkyousha – буквально «martyr for love»), то вообще перестала смеяться.

@темы: Atsushi Sakurai, Визуализация, Мужчина-вода, BUCK-TICK, Смертное море

Этой весной в моем теле слишком много энергии, она бродит внутри, как шаровая молния, залетевшая в дом, и никак не может найти выход. Кажется, близок момент, когда она шарахнет в стену и все сгорит. Тем временем, вовне что-то происходит. Закончился мой авторский курс лекций для «Пунктума», прошла лекция для японского клуба «Записок на досуге» в Волошинке. Теперь Япония и Вьетнам будут дружить еще теснее. Пока не поняла, что для этого целесообразнее сделать – завести все-таки паблик ВК или быть серым кардиналом и приносить материал в клювике.
А вот такую потрясающую каллиграфию мне подарили постоянные слушатели, вдохновленные «Облаками и хлопком».

красота

А еще мы провели потрясающую встречу БТ-поклонников и сочувствующих – просмотр концерта Buck-Tick "FISH TANKer's ONLY" 2017 в лофте с четырехметровым экраном. Сами ужасно кайфанули и получили просто сумасшедшую отдачу. Если кто-то из моих здешних читателей был на этом мероприятии, откликнитесь!
Но пусть лучше будет весна в украденных диалогах и монологах.
странное
***

- …у нас во Вьетнаме в школах обычно не бьют. Ну, в смысле, если нормальная городская школа, а не где-нибудь в деревне. Но есть куда более страшные наказания.
- Например?
- Например, я помню, как в детстве… мне тогда было лет пять… Значит, это была не школа. Да, верно, это был детский сад. Я была странным ребенком. Начать с того, что когда мама носила меня, у нее вообще не был виден живот, даже на шестом-седьмом месяце. Вдобавок ее постоянно тошнило, она еле ходила. Соседи стали говорить, что я наверняка уже умерла у нее в животе. Потом, когда я немного подросла, оказалось, что я совершенно не собираюсь говорить. Меня это не интересует. Мне было уже года три, а я молчала, как рыба. Тогда родители решили, что я глухая, хотя это было странно, я очень хорошо все понимала и реагировала. Меня отвели к доктору, но он ничего не нашел, никаких отклонений, и сказал ¬– просто она родилась в мае и оттого очень упрямая. (Я родилась под знаком быка). В три с половиной года я вдруг заговорила, в один день, из меня извергались целые потоки. Проще говоря, теперь, когда начала, заткнуть меня было уже невозможно. Я болтала день и ночь, за едой, на прогулке, за фортепиано, где угодно. И, конечно же, я болтала в детском саду. У меня была любимая подруга, ее звали Нгок Ли, она была точно такая же болтушка. И во время тихого часа, несмотря на то, что воспитательницы были очень строгие и мы их жутко боялись, мы с ней трепались, лежа в кроватках. И однажды нас крепко наказали.
- Каким образом?
- Нас отвели в пустую комнату, поставили в угол и сказали: «Разве вы не знаете, что болтливые девочки превращаются в куриц? В настоящих куриц, которые только и могут, что кудахтать. Ну, теперь это случится и с вами. Оставайтесь здесь одни и через час
превратитесь в куриц, если не замолкнете!» Ты не знаешь, как нам было страшно. Мы ревели на весь детский сад. Нам реально начало казаться, что мы превращаемся
в куриц.
- Послушай, но ведь это же какая-то миядзаковщина. Помнишь, там у Тихиро родители в свиней превратились из-за обжорства?
- Да, у нас в Азии умеют придумывать наказания. А еще как-то раз, уже не помню, что я сделала… воспитательница отвела меня в пустой лазарет. Свет был выключен. Кромешная тьма и стоят незастеленные койки – это я поняла, когда она открывала дверь. Она втолкнула меня внутрь и сказала: «Оставайся здесь и думай о том, что натворила. Кстати, тут есть змеи». После этого она закрыла дверь на ключ. Конечно, никаких змей в
лазарете не было, но я-то этого не знала. Я пыталась забраться на койку, но она была слишком высокой для меня, я была низкой и маленькой девочкой. Проревела там три часа.
- Слишком жестоко.
- Да, то, как отец порой давал мне по заднице ремнем, было просто праздником по сравнению с этим.

***
- …я никогда об этом не рассказывал вам. Это случилось в клубе, я просто отключился. Наверное, упало давление и я начал умирать. Более мучительного опыта я не припомню. Я оказался в странном, неопознаваемом месте. Сначала это был мир людей, Земля, но потом я увидел какие-то странные структуры, что-то высшее, что-то, что недоступно разуму. Люди показались песчинками в этих структурах, а потом и вовсе растворились. Но это было не так страшно. Страшно было то, что, во-первых, я почувствовал жуткий холод. Есть такое выражение – «смертельный холод». Наверное, это был он. Все тело сковало льдом, оно онемело, а потом я понял, что это было не тело, это была моя душа. Затем перед глазами стали проплывать фрагменты моей жизни. Каждый из них длился мучительно долго, так долго, так болезненно, совершенно некуда было деться. И я все время я понимал одно, очень четко понимал: когда закончится последний фрагмент, меня выбросит дальше. Будет какая-то новая жизнь, начнется новая часть вот этой бесконечности. И это ощущение неотвратимой бесконечности – как это было страшно, как отвратительно. Внутренне я стал умолять – дай бог мне дожить ту жизнь, которую я знаю, возможно, я смогу освободиться. Я больше не хочу этих мучений, этого перерождения.
- Некоторые в такие моменты видят своих близких. Жен, например, детей. Это то, что их удерживает в нынешней жизни, они решают вернуться. У тебя не было такого?
- К кому-то возлюбленная в виде ангела является.
- Как Дэйву Гаану, ага.
- Кто-то святых видит, деву Марию.
- Нет, единственное, что меня вернуло назад, это ужас перерождения. Потом я увидел… странную сцену. Когда я учился во ВГИКе, я относился к Ингмару Бергману с прохладцей, не понимал его. Но теперь… пожалуй, для меня это величайший режиссер. Есть у него такой фильм – «Персона». Когда ты смотришь его в юности, тебя тошнит, тебе скучно. Какая-то больная артистка, у нее депрессия, потом у нее сиделка. Вдруг как бы рвется пленка, одна пьет у другой кровь, какие-то странные кадры. И вот, умирая, я, к ужасу своему, увидел ту же самую сцену, только немного переиначенную. Какая-то женщина в красном перерезает кому-то горло, наливает кровь в чашу и подает ее мне. А я отказываюсь пить. И в этот момент я понимаю, что горло она перерезала мне. Ну, может, это что-то вроде проверки. Кто ты? Станешь ли ты пить или нет?.. Потом я увидел красный крест. Это была машина скорой помощи. Она везла мое тело, а я смотрел на нее сверху, помню, ветки хлестали по крыше и бокам, какая-то узкая дорога… Я летел за машиной, как привязанный.
- Стало быть, опять в предбаннике оказался.
- Точно. Потом слышу, медсестра говорит напарнице: «Странно, на вид приличный. Сейчас посмотрим, что с ним. По-русски хоть говорит, интересно?» И я ей отвечаю: «Да». А она: «Вот и славненько, в себя пришел». Потом, после этого случая, я сдал анализы и у меня не нашли раковых клеток. Это было необъяснимо.
- Эта история про женщину в красном напомнила мне богиню, которая наливает кровь. Есть такой персонаж в лирике Ацуши Сакураи, я тебе рассказывала. Может ли быть, что это какой-то гуляющий подсознательный архетип?
- Все может быть, все может быть.

***


- И что ты слушаешь?
- Пи Джей Харви. Из-за этого Дэвида чертового Гаана переслушала уже все доступное и недоступное, еле удержалась от того, чтобы пойти за винилом. Просто ужасно. Она ужасная. Хотя, наверное, если влюблен в Тори, шансов у тебя уже маловато. Если бы он был женщиной, он был бы вот такой – с большим ртом в красной помаде, вульгарными тенями на веках, с носом этим и в пиджаке на голую грудь.
- Я без ума от ее A Perfect Day Elise. А я не знала, что Дэйв ее слушает.
- Как оказалось. Все жду, когда из его демонического списка выпрыгнет Bauhaus, потому что остальное уже все было, начиная от Лед Зеп и заканчивая Джой Дивижн.
- Мне нравилось, как он изображал Изможденного Белого Герцога Боуи. А с Пи Джей Харви у меня была такая история. Я слушала эту ее Dress и собиралась на вечеринку. Задорно так собиралась, с чувством. Натягивала чулки, низала кольца на пальцы, делала прическу – и все время подпевала. Как там… Must be a way I can dress to please him…But it's feeling so damn tight tonight. Ну вроде как демоническое платье, мучает ее. И что ты думаешь? Надела я платье, пришла туда, куда собиралась, стала танцевать. И у меня случился самый настоящий приступ удушья, это платье… сдавило мне грудь, сжало бедра, я прямо не знала, куда мне деться. Оно словно уменьшилось в размерах и обрело свою волю! В конце концов я попросила у кого-то маникюрные ножницы и распорола это чертово платье по шву сбоку. Вот такие дела.

@темы: восточная хитрость, Востоковед-тамада, Смертное море

25 февраля в двадцатиградусный влажный мороз вся столица и не только ломилась в «Олимпийский», что было очень отрадно наблюдать, но не очень легко пережить. Звезды на небе стали зелеными, с ног от холода начала слезать кожа, Москва встала. Яндекс-карты показывали красные сосуды дорог и периодически выдавали всплывающие окошки комментариев – «words like violence…», «reach out touch faith»… Было ясно, куда стоим.
От души порадовались, что опоздали примерно на полчаса, лишние двадцать минут на продуваемой площади между мечетью и спорткомплексом в форме огромного бетонного блинчика стоили бы мне воспаления легких.
С «Олимпийским» всегда одна и та же история. Ты точно знаешь, что звук там лютое говно, ты знаешь это всю жизнь, но если какое-то время не оказываешься в пространстве его круглых колодезных стен, то это знание как-то притупляется что ли. Ты начинаешь думать: «Ну да, говно, но ведь ничего же. Это же Depeche Mode, они больше никуда и не приедут, нужно идти и терпеть». И вот ты приходишь, тебя начинает долбить басами по макушке, ты ни черта не слышишь вокал и в этот момент очень четко вспоминаешь свои прошлые ощущения. Все так же ужасно – по крайней мере, первые пять песен.
И все-таки «Олимпийский» для меня особенное место. Он был моей первой рок-концертной площадкой, первым окном в мир бесконтактной близости с теми самыми, первым трамплином ментальной и физической левитации. Мне было 11, а маме 31, она привела меня туда за руку, дала маленький черно-красный билет, напечатанный на глянцевитой бумаге, и сказала: «Сейчас будет круто». У мамы были кожаные штаны и золотистые кудрявые волосы до середины спины, она была ужасно красивая. Какие-то дядьки с бородами говорили ей вслед: «Ты зачем сестренку привела, бесстыдница, это не детское шоу!».
И тогда действительно было круто – слишком круто, чтобы я забыла хотя бы минуту из того, первого концерта. Уверена, если я закрою глаза, то без труда воспроизведу его от первой и до последней песни за кулисами собственных век. Я уже пробовала.
Прошло несколько лет, как-то вечером я пришла из школы, и бабушка сказала мне: «Маму сбила машина». Я села на постель и стала слушать, как именно маму сбивала машина, какой у нее теперь шов на голове и что с ней будет. Оказалось, какой-то урод летел по трамвайным путям и средь бела дня наехал на нее прямо на пешеходном переходе. Я тогда впервые почувствовала, как близко летает смерть, какая эфемерная малость разделяет тебя и ее, один момент – и вот она уже мазнула тебе по щеке своим ледяным оперенным крылом. Не правда, что для каждого слово «мама» значит одно и то же, не правда, что мама всегда самый близкий и родной человек. Но для меня это так. Не знаю, как люди живут без мамы, не знаю, как люди ее теряют – не хочу представлять.
Мама еще очень долго не могла переходить дорогу одна, я держала ее за руку. И как-то раз, уговаривая ее пройти на зеленый, пообещала, что отведу ее на любой рок-концерт, на какой она только захочет. Мама согласилась.
Выполнить это обещание оказалось не сложно, мама выбирает свои шоу очень придирчиво. У нее есть ее «самые-самые», она хочет только их. Поэтому в апреле, когда прилетит  Anarendil, мы всей семьей пойдем слушать Rainbow и смотреть на белый «Фендер» Ричи Блэкмора, а на Depeche Mode отправились вдвоем с А.

космос и смертное море



Глядя на Дэйва, я всегда вспоминаю слова моей возлюбленной японской художницы Фуюко Мацуи: «В некотором смысле я делаю то, что зритель не может сделать сам. Это похоже на то, как иногда люди время от времени думают о том, чтобы прыгнуть под поезд. В своем творчестве я прыгаю под поезд на самом деле. Это шок. Я делаю это для вас».
По-моему, точнее о творчестве, которое перебрасывает тебя за грань самых смелых, самых чудовищных предположений, сказать уже невозможно. И мне кажется, это то, что делает и Дэйв тоже. Он прыгает за нас под поезд, причем какое-то время он прыгал под него в гораздо более прямом смысле, чем многим бы хотелось. Очевидно, это то, что так привлекает в нем поклонников и мимо проходящих, несмотря на его самовлюбленность, несговорчивость и интенсивное воздействие на нервы Гора. Смерть, горе, сильная боль оставляют на невидимой, но хорошо ощутимой оболочке человека свой мерцающий след. И эту субстанцию очень соблазнительно бывает потрогать руками – ну, хотя бы виртуально. Ведь интересно же – как именно человек умирал, что он там видел.
Опасность возбуждает, чужое горение вызывает восторг, именно поэтому такой огромной любовью пользуются концерты начала 90-х, где абсолютно невменяемый, бледный, потеющий человек каким-то образом гениально попадает в ноты и интонационные подъемы, хотя сам уже практически в отключке. Эта непотопляемая музыкальность, конечно, еще одна причина восхищения.
Сейчас Дэвид, нежный отец и любящий супруг, страстно хвалит пение своей дочери, между делом поругивая себя. Я, дескать, годами, просто-таки десятилетиями, искал свою фразировку и интонирование. Врет. Господь ужасно несправедлив, кто-то действительно учится этому годами, но Дэвид купался в музыке с самого начала. И даже когда он, тощий школьник, мялся у микрофона в клетчатой рубашке, уже было понятно, что мальчик на своем месте. В противном случае Мартин так поспешно не экспортировал бы его к себе.
Несправедливо, но завораживающе.
Знаю, что многие ругают Дэвида за его сольники, за те песни, которые он написал для DM. Это не я. Многое из того, что он сделал, мне нравится, а «Cover me» так и вовсе отправляет в путешествие между воздушными слоями и сферами.



Хотя здесь, разумеется, виновата и черно-белая магия Корбейна. Песня, конечно, про космос, но в то же время совсем не про него, и Корбейн мастерски утрировал поверхностное, чтобы обнажить глубинное.
Тема космоса, который «настоящий», близка нашей семье по нескольким причинам. А. младший страстный поклонник Теслы, а А. старший многие годы мечтал совершить полет. Тренировался в Звездном городке, учился пилотировать самолет, свел знакомство с нашими космонавтами. В какой-то момент мы с мужем стали бояться, что однажды утром проснемся, а нам скажут, что А. улетел колонизировать Марс в группе добровольцев, которые туда, в общем, с концами. И как мы тут… без него. Но полететь не получилось.
Тогда А. придумал умную пряжку для космического костюма и отправил ее на орбиту – непосредственно на теле космонавта. Вот она, родимая.



Потом А. решил сделать костюм для Сары Брайтман, которая тоже собиралась лететь. Но она вдруг взяла и не полетела. Было обидно и за нее, и за нас.
Впрочем, уверена, что настоящего и ненастоящего космоса не существует. В конце концов, все это помещается исключительно внутри нас.
Вот что об этой песне сказал сам Дэйв:
"It's about a person who travels to another planet only to find that, much to his dismay, it's exactly the same as earth. It's a different planet but the same. He really can't get away from himself. If he wants things to change, he's going to have to implement it."
Что до лайва, то несмотря на акустический ад, мне было хорошо. Дэйв очень надрывался на первых порах, и было за него по-человечески обидно, но потом он как-то нашел в этой какофонии лазейку, и стало благостно. Мартин был Мартином, в этом смысле ничего нового не произошло. Очень порадовал видеоряд, А. особенно оценил клип на «Walking in my shoes», где молодой мужчина, внешне довольно прозрачно похожий на Гаана, наряжается в дрэг и влезает в самые неудобные туфли в мире после уродцев Леди Гаги. Из-за формы задника сцены изображение искажалось в нижней четверти, и это некоторым образом скрывало голую грудь артиста, так что создавалась полная иллюзия андрогинности. Этот случайный момент мужа очень впечатлил. В остальное время он по большей части жаловался на звук любимых песен и невзрачные костюмы артистов.
- Ну вот были мы с тобой на Buck-Tick, это я понимаю, шоу. Сцена раздвигается, арматура ездит, костюмы красивые. Вокалист в платье и ботинках с блестками. Вот это весело.
А.К. – азиатские критерии.
В общем, мистер Гаан, хотите впечатлить Корею, надевайте платье и блесток отсыпьте побольше. Это вы, конечно, прогадали. В остальном все было идеально.
А напоследок вот вам Дэвид, который нежнейше косплеит Тилля из самых своих утробных низов. Удобно, когда они у тебя есть.

@темы: Визуализация, познаю мир с Капитаном Очевидность, Аудиализация, Смертное море

@темы: Atsushi Sakurai, Мужчина-вода, гордые сыны Ямато, восточная хитрость, BUCK-TICK